Он пристегнул лопатку к ремню и проверил оружие. Кроме стандартного полевого силовика и довольно громоздкого устройства, генерирующего коконы защитной плазмы, у Заана имелись бинокль и короткий тонический нож — соник. Впрочем, Ушастый надеялся на сочувственное отношение со стороны регов. В конце концов, во время Бунта Регостана, попытки кочевников вырваться с поверхности планеты, он им помогал. На барже, той самой, что сейчас добавилась к находившимся на орбите объектам, он пытался спасти их детей, которых ищейки халган одного за другим отлавливали, умерщвляли и продавали как органические запчасти в клонарии Секты. То, что несколько юных регов тогда спаслись и, повзрослевшие, жили сейчас где-то на просторах Оси, — его заслуга.
Ушастый оглядел ландшафт, который в последний раз видел много лет назад.
Ничего не изменилось за прошедшие третейские года. Болотистая поверхность, лужи стоячей зеленой воды, кочки и кривые стволы карликовых деревьев. В сером мире Регостана не было солнца и прямых солнечных лучей. Размытый тусклый свет просачивался сквозь сплошной облачный слой, беспрерывно нагнетаемый висящими в стратосфере метеопоплавками. Под ногами, обутыми в высокие армейские ботинки с вакуумными застежками и толстыми магнитными подошвами, ковер бурого мха чуть пружинил, словно готовый в любой момент провалиться.
Дзен пригляделся к серой полосе гор, чуть дрожащей в мареве испарений, что поднимались над болотами. У подножия их располагался креншиккский Парник, защищенный излучателями репрессивного поля, но сейчас Заан почему-то не мог разглядеть мерцания ионизированного воздуха вокруг излучателей. Ушастый, вспомнив об осторожности, поспешно опустил руку к ремню, пошарил в сумке и сунул в ноздри два мелкоячеистых фильтра. Болота вырабатывали летучий галлюциноген. Хотя его доля в атмосфере и мала, у не обладающего иммунитетом гуманоида он мог вызвать тревожные видения.
Дзену нужна была мачта радиорелейной связи. Заан достал карту, отыскал нужный район и ближайший к нему красный флажок. Он нахмурился, прикидывая расстояние, — выходило, что до мачты идти около половины условных местных суток.
Он еще раз попробовал разглядеть вторичное мерцание излучателей.
Разноцветный технологический мир федерации Оси, мир транссотовой связи, орбитальных платформ и станций, кораблей и баз, остался далеко вверху, в недосягаемости. Покров насыщенного влагой воздуха плотным одеялом окутывал планету. Других красок, кроме всех оттенков серого, не осталось.
Стерев со лба теплые капли, Заан Ушастый повесил на плечо тяжелый рюкзак с генератором защитной плазмы и пошел почти в противоположном от массива Стигес и Парника направлении, туда, где над болотом должна возвышаться мачта радиорелейной связи.
Через третейский час он засек движение далеко впереди. Дзен остановился, вглядываясь, потом зашагал быстрее.
Наперерез ему через болота двигался кочевой табор регов, заметивших падение спасательного кресла.
Три акулы Клубка лекарей заняли позиции вокруг баржи «Альта». По словам симбиотов, на одной из акул имелся нейтронный излучатель. Результатов его действия никто, естественно, увидеть и услышать не мог, но вскоре пара-декларант Клубка связался с гидроником Болий-Каппом и космополовцами. Он сообщил, что атака произведена. Через трое суток акулы снимут карантин, и баржа вновь окажется в распоряжении федератов.
Еще до того, как акулы вышли на позиции вокруг «Альты», все пираньи, получив через соты транссвязи распоряжение находившегося в другой галактике командора Даквана, покинули зону карантина и опустились на Плюмаж.
Сейчас платформа как раз входила в зону «Эгибо». На её экранах возникла сверкающая в лучах Бенетеш спираль станции, которую окружали два десятка утыканных орудиями агрессивных кибернетических дронов.
Освещенный желтым карликом Плюмаж парил над серой планетой, постепенно обгоняя «Эгибо». Станция и дроны вскоре исчезли. Теперь под платформой сквозь серую пелену и воронки атмосферных циклонов проступали темные пятна, ограниченные закругленными линиями берегов. Южный архипелаг островов лишь чуть-чуть возвышался над морем болот, из которых в основном и состояла поверхность Регостана.
Через острова проходил горный массив Стигес. Там располагались Парник и селение креншикков-половинок.
На расстоянии примерно двух тысяч третейских миль под орбитальной платформой Плюмаж, покинув разбившийся модуль-спасатель «Альты», к Парнику двигался пиччули — последний приживала пангалактики.
* * *
Его одежда состояла из коротких штанов и рубахи без пуговиц, перехваченной узким поясом. Рубаха открывала грудь, коричневую морщинистую кожу, покрытую короткой щетиной, в которой сейчас блестели капли влаги. На спине, где рос уродливый горб, материя натягивалась при каждом движении, и казалось, что она может в любой момент разорваться. Непропорционально длинные ступни, шея и широкие, мощные запястья тоже заросли волосами, но более редкими и короткими.
Перескакивая через лужи, пиччули фыркал, глубоко вдыхая теплый воздух. Разбитый, наполовину погрузившийся в болото модуль с эмигрантской баржи «Альта» остался далеко позади. Приживала уже несколько часов передвигался длинными прыжками. Он искал того, кто дал бы ему имя.
Горы приблизились. Из дымно-серой стены, возвышавшейся над плоским ландшафтом, они превратились в барельеф, грубо вырезанный на каменной поверхности.
По контрасту с застывшим, никогда не менявшимся блеклым пространством вокруг во внутреннем пространстве последнего из расы приживал царил мерцающий хаос. В его мозгу сменялись образы. Они всплывали из небытия и уплывали в никуда; извивались под ментальным ураганом полотнища красок, картины, словоформы, звуки и запахи прокручивались с бешеной скоростью, накладываясь на окружающее и иногда затмевая его. Острая боль пульсировала в такт шагам. Судороги уже несколько раз настигали приживалу. Он валился на спину, ударяясь горбом о землю и дергая конечностями.
Когда очередной приступ прошел и боль отступила, он побежал, чувствуя успокаивающую пустоту в сознании. Лужи почти исчезли, ковер из мха потерял податливость, стал более редким, все чаще сменяясь участками твердой желтоватой почвы. Из теплого воздуха выступил холм, невысокий и пологий. Позади него уже можно было четко разглядеть склоны гор и узкий распадок между вершинами. Приживала остановился, крутя головой и шумно дыша. Затем двумя длинными прыжками взбежал на холм — и оттуда увидел реншу.
Она сидела лицом к пиччули, прямо на земле, поджав под себя ноги. Подол длинного широкого балахона был расправлен, в нем лежали мелкие клубни.
Пиччули остановился, прижимая руки к груди. Пышные ресницы помаргивали, коричневый нос шевелился, раздувались узкие ноздри.
Большие антрацито-черные глаза, казавшиеся пустыми и мертвыми, смотрели на половинку, которая сосредоточенно перебирала клубни. Казалось, что она сидит позади некоего рубежа, протянувшегося широкой окружностью вокруг предгорий и проходящего у подножия этого холма. За рубежом ковер мха становился сплошным и очень пышным, будто за ним специально ухаживали. Кусты — до того усохшие, стелившие по земле ветви, — росли там ровными рядами. Среди них можно было заметить мелкие, пропущенные сборщиками урожая клубни. Ноздри пиччули раздулись сильнее, уловив новый запах. Он медленно повернул голову из стороны в сторону.
