— Понятно, — повторил Кусков.
— Профессор Скоконь, судебная психиатрия. — Барон протянул следователю визитку. — А это мой коллега доктор Бурцев.
Полицейский мрачно оглядел гостей и махнул рукой на стоящие у стола стулья: «Присаживайтесь!» Сам плюхнулся в кресло и повертел в руке визитку.
«Ученые… Как же! Ну этот, красавчик, еще ладно. Если забыть о шраме на шее, то может сойти. А вот второй, молчаливый, — чистый громила».
Мощным телосложением Волеполк не отличался, однако от Кускова не укрылись ни его выправка, ни точные движения, ни внимательный взгляд.
«Скорее уж телохранитель, а не коллега…»
А вот барону чел понравился. Чувствовалось, что самостоятельный и хваткий. Зазнайства нет, но в себе уверен. Профессионал.
Потому он улыбнулся и предложил:
— Называйте меня Мечеславом.
— Чем могу? — осведомился Кусков.
— Мы с коллегой находились в Новосибирске на конференции. Услышали о происшествии с Риммой Симонович и решили прилететь. Нас заинтересовал случай внезапной и необъяснимой потери памяти.
— Вот так взяли и решили?
— Что вас смущает?
Полицейский покачал головой:
— Не всякие ученые могут себе позволить взять и сорваться с места. Опять же, билеты к нам недешевые…
— Ах, вы об этом. — Мечеслав чуть пожал плечами. — Не скажу, что я и доктор Бурцев светила с мировыми именами, но… Я достаточно известен в своих кругах и неоднократно работал за рубежом. А у доктора Бурцева большая практика в Москве. Так что мы вполне обеспечены, чтобы взять билет на самолет и отправиться к месту заинтересовавшего нас происшествия. Вы удовлетворены?
— Вполне.
— И главное, поверьте: наш интерес носит исключительно профессиональный характер.
«В этом я не сомневаюсь. Вопрос только в том, в какой области вы профессионалы?»
Кусков положил визитку на стол, взял карандаш, повертел в пальцах и принялся грызть кончик. Машинально. Он недавно бросил курить и теперь тащил в рот всякую ерунду.
— Мы бы хотели увидеть девушку. И, если возможно, обследовать ее, — продолжил барон. — Мы полагаем, что имеет место уникальный случай неожиданной формы депрессии. Весьма редкий. Правда, коллега?
— Гм… — утвердительно промычал Волеполк. Следователь покосился на подавшего голос громилу, вздохнул и буркнул:
— Девчонка пропала.
И понял, что не удивил ученых гостей.
— Я просматривал газеты, — медленно произнес Мечеслав, — и обратил внимание на то, что информация стала менее подробной.
— Пока мы не афишируем ее исчезновение, — объяснил Кусков.
— Почему?
— Надеемся найти.
— Логично, — признал барон. — Один раз у вас получилось.
— Римма совершенно беспомощна. Грубо говоря, может только идти. Не разговаривает: мычит, плачет…
— А основные рефлексы?
— Ест сама. На боль реагирует.
— То есть потеряны только память и речь.
— Угу.
Мечеслав потер шею. Пальцы скользнули по старому шраму, и Кусков в очередной раз подумал, что этот психиатр не очень похож на психиатра.
— Скажите, Алексей… вы не против, если я буду вас так называть?
— Называйте.
— Спасибо. Так вот, скажите, Алексей, повторное исчезновение Риммы не сопровождалось какими-нибудь… э-э… событиями?
— Например?
Кусков постарался спросить как можно небрежнее, но насторожился. Даже карандаш на мгновение оставил в покое. Если психиатр со шрамом знает, о чем спрашивает, это может оказаться ниточкой. Той самой ниточкой, которой сейчас отчаянно не хватало полиции. О том, что произошло в больнице в ночь исчезновения Риммы, неизвестно широкой публике. И вот Скоконь интересуется… Случайно? Или…
Барону удалось с честью выйти из положения.
— Алексей, я понятия не имею, что у вас случилось: вторжение инопланетян, полеты ведьм, падение самолета… Согласитесь: обстоятельства дела весьма запутаны, и это дало мне право предположить, что странности продолжились. Собственно, само по себе исчезновение беспомощной девушки, мягко говоря, необычно.
— Согласен, — неохотно признал полицейский.
— Так что случилось?
— В ночь, когда Римма исчезла из больницы, сошел с ума дежурный врач, — ответил Кусков, изучая измусоленный карандашный кончик.
— Его рабочее место находилось далеко от палаты девушки?
— В двух шагах.
— Любопытно… — Мечеслав снова поскреб шрам. — Симптомы не скажете?
— Никого не узнает, не говорит, ходит под себя, питается через трубочку.
— То есть он не буйный?
— Он вообще никакой. Он овощ.
Психиатры переглянулись.
— Алексей, мы можем осмотреть несчастного? Прямо сейчас?
— Вы смеетесь? — Кусков уже понял, что выудить из гостей какую-либо информацию не получится, а потому демонстративно положил перед собой чистый лист бумаги. — Во-первых, мне нужно писать отчет. Во-вторых, сейчас воскресенье, вечер, а в больнице, знаете ли, режим.
— Верно, — опомнился Мечеслав. — А завтра? С самого утра?
— Завтра и приходите.
— Всеслава? Дорогая, мне требуется поддержка, нужна опытная фата… Нет, милая, не нужно конфиденциальности, я сделал главное: напал на след, так что теперь мне требуется подходящий инструмент… А ты во мне сомневалась? — Барон улыбнулся. — Нет, пока говорить рано, да и нечего, если честно. Пусть прилетает завтра утром… по местному, разумеется, времени… Ага. И я тебя…
Мечеслав сложил телефон и подозвал к себе помощника. Во время разговора старый дружинник стоял в нескольких шагах от барона и даже не смотрел в его сторону.
— Дружище, завтра сюда прибудет колдунья.
— Да, господин барон.
— Она пойдет со мной в больницу. В твоем облике, разумеется.
— Да, господин барон.
— А пока было бы неплохо поселиться в какой-нибудь гостинице.
— Да, господин барон.
* * *
В небе,
6 августа, воскресенье, 22:13
Железная колесница — Ярга уже знал, что она называется «самолет», — стремительно рассекала воздух, пожирая пространство с жадностью голодного хищника. Странная вещь. С одной стороны, толковая — быстрая, но шумная и ненадежная. Одно слово — мертвая. Магическая энергия, которой наполняются артефакты, делает живыми и железо, и камень, заставляет их душу искриться, играть, дарит тепло и свет. Переработанная нефть, которая бегала по венам самолета, была такой же мертвой, как и его тело. Она позволяла колеснице мчаться среди облаков, но не более.
