Шенк не преминул отпустить реплику, комментирующую сущность этих отношений:
— Да, дружим мы с ними… телами… — но тут же прикусил язык и даже хлопнул себя ладонью по рту. — Мужики, простите, не хотел скабрезностей, но оно как-то само из меня прет… гусарство это.
— Илюх! Тьфу… Володь, бляха… уймись! — негромко сказал Альбертыч. — Если ты с гормонами справиться не можешь, сходи к врачу, пусть он тебе галаперидол пропишет. Или чем тут сейчас общее возбуждение организма лечат?
— Стрихнином! — уверенно сказал я. — Без шуток! В аптеках продается как успокоительное общего действия.
Шенк крякнул и густо покраснел. Что-то действительно у него с гормонами не то. Но так телом то он у нас самый молодой. Не считая цесаревича.
— Извините, Ваше Императорское Высочество, мы вас прервали, — кивнул стоящему Николаю дед, — продолжайте, пожалуйста!
Тут уж смутился цесаревич.
— Альбертыч! Ты… Вы… это… чего так официально? Высочеством?
— Для тренировки, Олежек, для тренировки! — усмехнулся дед. — А то назовемся при чужих подлинными именами и спалимся нафиг, а назад у нас теперь дороги нет!
— Как нет? — возмутился генерал-адмирал. — Мне что же это теперь всю оставшуюся жизнь в теле алкоголика жить? С больной печенью? И коньяк только нюхать?
— А я тебе, Сережа, ох, прости, твое высочество князь Алексей, легкой жизни и не обещал! — отбрил дед. — Мы, коллеги, здесь как камикадзе все! С билетом в один конец! Если мы в этом веке новую жизнь не построим, то плохо будет всем! Не получится так, чтобы напортачить, а потом обратно в 21 век смыться! Это, коллеги, всех касается! Работаем до победного конца! Машинка эта, посредством которой мы все сюда попали, мною уничтожена!
— Зачем? — вырвалось у Алексея.
А затем, чтобы никто оттуда, — взмах рукой в неопределенном направлении, — ни ребятки из будущего, ни свои же земляки-современники, не смог вытащить нас назад и прервать операцию!
И дед обвел всех сидящих пронзительным взглядом. Эх, все-таки орел он у меня!
— Это есть наш последний и решительный бой… — тихонько пропел князь Павел.
— Да, товарищи, да! Именно последний и решительный! — резко вскинулся Горегляд. — Впрочем, для большинства из нас текущая ситуация — еще один шанс, причем последний, так как люди мы там были уже немолодые, послужить нашей Родине, которая для нас не пустой звук!
— Для нас, кстати, тоже! — подал голос Алексей. Я и Николай согласно кивнули.
— Ну и отлично! Значит, работать будем не за страх, а за совесть! — резюмировал дед. — Тем более, что даже при наличии прибора возвращаться нам всем все равно некуда — наших тел в будущем уже нет. Кроме Горегляда и Романова. Свое я сам… вместе с мнемотранслятором. А ваши… Думаю, что Илья… тьфу… Владимир уже рассказал о налете на клинику иновременного спецназа?
— Мне эту историю Димыч рассказал, так что я в курсе! — кивнул Николай. — Это верно, что мое тело уже тогда?..
— Верно! — подтвердил дед. — Но, поскольку я отправил Илюху сюда сразу после взрыва, еще одной подробности мой друг не узнал. Буквально через полчаса после бесславного окончания атаки, когда наши спецы из ГРУ только начали идентификацию уцелевших во время перестрелки и захвата налетчиков и подсчет трофеев, на клинику упал самолет с полными баками топлива…
— Бля-я-я-я-я-я… — выдохнули мы все чуть ли не хором.
— Нда, серьезные ребята против нас работают, — покачал головой Шенк, — жесткие!
— Я словно жопой что-то почуял — взял мнемотранслятор и ходу оттуда. — Пояснил дед. — Едва на три квартала отъехал…
— Ну, братцы, — поднялся из-за стола Николай, — третий тост…
Мы встали и молча выпили.
— Слушай дед, — обратился я к Альбертычу, когда все расселись по местам и закинули в рот что-то из закуски. — Петрович говорил, что этих иновременцев до хрена было. Так как же вы отбились?
— Да слабаки они против нас, Димка, просто слабаки! — махнул рукой дед. — Вот никогда не уничижал противника, но здесь просто факты налицо! Их ведь полтора десятка против нас двоих было…
— Да и то — я весь бой в палате при тушках просидел, — вставил Шенк.
— Ага… И чтобы полтора десятка бойцов не прошли через одного? — продолжил дед. — Им и надо то было — прижать меня огнем, да скопом навалиться. Но для этого надо было из-за угла коридора выскочить, а у них явно кишка тонка была. Я там троих положил, так они и зассали… Похоже, не рассчитывали, что пули из «Калаша» пробьют их доспехи. А доспехи у них прямо как у «Робокопа» были, чудовые… Ну и потеряли время, в обход пошли… А тут и наши подоспели!
— Почти аналогичная ситуация была, когда мы Фалина с напарником брали, — сказал Шенк. — Практически захват сорвался — ведь планировали их на этаже с двух сторон зажать. Лестниц там две. Всего нас пятеро было. Один внизу, в холле остался, а две пары должны были с разных сторон зайти. Я с Альбертычем по левой лестнице поднимались, и Фалин с тем вторым прямо на нас вышли. Успели, стало быть, все свои делишки переделать и уже когти рвали. Так что бой был встречным…
Дед, что-то вспомнив, рассмеялся. Шенк покосился на друга, но продолжил:
— Фалин то сразу затрясся весь, к стенке прижался и глазами лупает. А вот второй, как потом Фалин объяснил — какой-то спецпредставитель из ООН, настоящий аглицкий лорд, большая шишка, так он в экзотическую боевую стойку встал! Умора — «Парящий журавль» и «Крадущийся тигр» в одном флаконе… Так я ему от души в челюсть врезал, а когда он поплыл — еще пару раз, вдогонку! Старость-то не радость — силы были уже не те, но этой шишке и того хватило! Он с копыт, хотя здоровый такой лось, на нем пни корчевать можно, да мимо меня по лестнице вниз скатился. Я уж хотел спуститься, да с ноги ему добавить, но он шустро вскочил и деру! А товарищу нашему, что в холле караулил, уже за семьдесят перевалило — перехватить этого тюленя пехотного он не смог. Ну, тот и сбежал…
— Так это ты ему, оказывается, так в челюсть бил? — усмехнувшись, сказал Альбертыч. — А я подумал, что это Петрович, как институтка, пощечины отвешивает? Да… погорячились мы тогда, переоценили свои силы — не струсь этот бугай, да не будь Леонид уже почти готовым к сотрудничеству… Как бы еще этот, так называемый, «захват» закончился? Так что… коллеги, давайте помянем добрым словом магистра Фалина, человека из 23 века, благодаря амбициям или благим намерениям которого нам и выпал шанс хоть как-то повлиять на историю. — Добавил Альбертыч. — Он погиб в Японии, прикрыв собой Николая.
Все молча выпили.
— Владим Альбертыч, вы же наверняка следили и за мной и за Фалиным… так что же произошло в Японии на самом деле? — спросил Николай, когда все снова уселись за стол. — А то я, честно говоря, так и не понял — если это наши японцы, то на хрена им? А если засланные — то почему я до сих пор жив?
— Напали на тебя засланцы — это совершенно точно! — задумчиво ответил дед. — Я самым внимательным образом несколько раз просмотрел запись покушения. И твоими глазами и глазами Фалина. И, несмотря на детсадовский уровень организации нападения, спасла тебя случайность! Ты, в нарушении протокола, не сел в карету с какой-то местной шишкой. Там сидел казак-атаманец из твоего конвоя. Вот с ним тебя и перепутали, видно лицом он на тебя чем-то похож был. Или они только на местного начальника ориентировались. В общем, покушение готовили явные дилетанты. Очень жаль, что вы позволили покончить с собой тому придурку. Надо было его хватать и на корабль. А потом поспрашивать с пристрастием. А ты в благородство сыграть вздумал.
