Именно поэтому, когда неприятельские танки с грохотом взорвались, а из вечернего полусумрака небес вынырнул десантный челнок, сразу же начавший поливать неприятеля изо всех стволов, Куприянов воспринял это как чудо. Следом, один за другим, пошли косяком спасботы, но приземлялись они чуть дальше от институтского комплекса, на берегу реки. Из них выскакивали «ярославичи» и тут же вступали в бой.
Ситуация кардинально изменилась в одно мгновение. Теперь уже пехотинцы оказались под угрозой окружения. А в условиях, когда над головой хищными тенями ходили вражеские летательные аппараты, яростно вбивающие в землю «по самые ноздри» всех, кто пытался оказать хоть малейшее сопротивление, они достаточно скоро начали разбегаться или поднимать руки. Пленных живо погнали в сторону главного корпуса, а к радостным спецназовцам из группы Куприянова направились несколько человек в штурмовой броне, совершенно не обращая внимания на продолжающуюся перестрелку.
Майор, не желая терять время даром, отправил пару бойцов вниз, к своему заместителю, чтобы они помогли вытащить из тоннеля на поверхность капсулу с Каланиным. Какое-то шестое чувство подсказывало – действовать нужно очень быстро, их успех в любую секунду может обернуться поражением. А проигрывать в бригаде «Ярославль» никто не любил.
Небольшая группка приблизилась к тому месту, где закрепились спецназовцы. Куприянов невольно присвистнул – на тактическом экране шлема высвечивалась отметка самого комбрига. Майор подтянулся и вышел из-за импровизированного укрытия навстречу начальству.
– Господин полковник…
– После, майор! Все после! – нетерпеливо перебил доклад подчиненного Гарутин. Его голос в наушниках – Куприянов еще успел удивиться, почему командир не поднимает лицевую пластину своего шлема, – звучал сухо и отрывисто: – Где следователь?!
– Я отправил за ним, – обескураженно ответил майор, пораженный таким приемом. – Сейчас доставят.
– Время, Николай! Время! Давайте его поскорее к моему челноку. Помощь нужна?
– Никак нет, справимся! – Куприянов с видимой обидой козырнул и сорвался с места, решив лично проконтролировать действия своих бойцов. Особого желания и дальше общаться с Гарутиным у него почему-то не наблюдалось.
Комбриг проводил его долгим взглядом. За наглухо закрытым забралом увидеть выражение лица Гарутина было невозможно, но вся его фигура, жесты, походка выражали явное нетерпение. Особенно это бросалось в глаза на фоне застывших, точно изваяния, бойцов его охранения. Никто из спецназовцев, участвовавших в рейде на Каледонию, не мог бы, наверное, объяснить это вразумительно, но все они, прошедшие, казалось бы, огонь, воду и медные трубы, выбираясь из укрытий на открытое место, старались прошмыгнуть мимо начальства как можно незаметнее и быстрее.
Регенерационная капсула с телом Каланина, водруженная для удобства на найденную в тоннеле гравитележку, показалась на поверхности. Гарутин, заметив это, торопливо двинулся к ней. Но не прошел он и пяти метров, как совсем рядом вдруг сильно полыхнуло. Ударная волна смела людей, словно кегли, раскидав их далеко в разные стороны.
Куприянову, случайно оказавшемуся в момент взрыва под защитой тележки, повезло больше: он отлетел всего на пару метров. И хотя его тоже приложило о землю довольно чувствительно, но сознание майор не потерял. В голове, правда, малость шумело, да в уши словно ваты натолкали, но, в целом вполне терпимо, порой бывало и хуже.
«Ярославич» огляделся. Гравитележка опрокинулась набок, но капсула из нее, слава богу, не выпала – как надо сработали замки. Спецназовцев, сопровождавших ее, разбросало, и сейчас они, в зависимости от полученных повреждений, или подавали слабые признаки жизни, пытаясь подняться, или неподвижно лежали на земле.
Майор повернул голову и в полном смысле слова обомлел. Гарутин в сопровождении своих телохранителей целеустремленно приближался к месту падения тележки. Но как это возможно – они ведь находились почти в самом эпицентре взрыва?! Куприянов и его бойцы стояли значительно дальше, и то им досталось будь здоров, а эти словно и не заметили ничего – по крайней мере, по их внешнему виду не скажешь, что они хоть немного пострадали.
Гарутин подошел к нему, немного наклонился и, видимо, что-то спросил. Куприянов слабо мотнул головой, показывая, что ничего не слышит, и тут же скривился – резкая боль молнией ударила в висок. Майор с трудом переборол подкатившую тошноту, машинально отметив, что, судя по симптомам, схлопотал легкую контузию. Странно, но действия лекарств он почему-то пока не ощущал, хотя автоматическая аптечка, входящая в штатный комплект снаряжения, и уколола его несколько раз.
Комбриг разочарованно взмахнул рукой, повернулся и направился к капсуле. Сильные руки подхватили Куприянова и резким рывком подняли на ноги. Майору снова поплохело. То, что происходило дальше, он запомнил не очень хорошо. В памяти остались лишь отдельные стоп-кадры: опустившийся неподалеку челнок, яростная стрельба спецназовцев в темноту по кому-то невидимому, суматошная загрузка на борт тележки с капсулой, лицо склонившегося над Куприяновым офицера со знаками различия военного медика – что-то с ним было не так… но вот что, майор уже не успел понять – очередной укол отправил его в небытие.
7
Сознание возвращалось к Антону медленно, рывками. Ощущения очень смахивали на те, что испытываешь, когда выныриваешь из глубины. В правом боку, в том месте, где к нему прицепилась странная «пиявка», достаточно сильно пекло. Казалось, что жар проникает глубоко в тело, доходя до самого позвоночника. Впрочем, может, так оно и было на самом деле? Каланин не мог сказать точно – в один из самых первых моментов, когда он вновь ощутил себя, капитан понял, что почти целиком находится внутри регенерационной капсулы, а открыто только его лицо.
Пошевелиться не удавалось, и от этого было неуютно – создавалось впечатление, что руки-ноги не работают или же их вообще нет. Неприятное, мягко говоря, ощущение. И это при том, что Антон прекрасно знал, как работает капсула: поврежденный орган погружался в биологически активную жидкость, которая запускала в организме процесс восстановления. Так что ничего странного в его нынешнем положении вроде бы не было, но все равно – определенный дискомфорт присутствовал. Может быть, оттого, что раньше следователю никогда, к счастью, не доводилось окунаться в капсулу, что называется, с головой. Даже после недоброй памяти Токсокары его лечение свелось к обработке локальных участков тела. И еще, ко всему прочему, какой-то неприятный, перебивающий дыхание запах!
– Как себя чувствуешь?
Антон не сразу понял, что вопрос адресован ему. Да и голос не показался знакомым. Каланин, насколько это было возможно в его положении, повернул голову. Совсем рядом с ним сидел… Звонарев?! Бог ты мой, что случилось с капитаном? В первую секунду следователю показалось, что это вообще не человек, а какая-то мумия – настолько изможденным выглядел ранее пышущий здоровьем космофлотец. Просто-таки скелет, обтянутый кожей, да и только!
– Егор?! Слушай, я что, проспал тысячу лет? Что с тобой?
