— 22 июня следующего года, около четырех утра. Закончится в мае сорок пятого в Берлине. Мы потеряем больше двадцати миллионов. Потеряем, если сейчас ничего не сумеем изменить.
Прищурившись, Захаров несколько долгих секунд глядел мимо лейтенанта куда-то в море, затем медленно отвел взгляд. Побелевшие от напряжения зло сжатые губы дрогнули.
— Двадцать миллионов, значит? Малой кровью на чужой земле? На провокации не поддаваться? Доигрались-таки! А ведь предупреждали, ведь спорили... А я ведь знал, знал, что так оно и будет! Добро, лейтенант, пошли, будем говорить.
Уже уходя, он бросил последний взгляд туда, где торчала из воды окруженная пенным буруном мачта потопленного корабля. Пятно разлившейся солярки и множество плавающих на поверхности обломков волны уже отнесли далеко в сторону, куда-то под срез высокого обрывистого берега. Зло и горько усмехнулся:
— Смотри-ка, а иногда даже полезно поддаваться на провокации, правда, лейтенант?
И, не дожидаясь ответа, решительно зашагал в сторону военного городка.
Глава 6
с. Чабанка, военный городок БС-412, штабное здание, 17 июля 1940 года
- Знакомьтесь. — Заперев дверь, Качанов прошёл за свой стол, пристроил на краю фуражку Начальник штаба Одесского военного округа генерал-Майор Матвей Васильевич Захаров. Подполковник … э... украинской армии Юрий Анатольевич Крамарчук.
Крамарчук, стоявший навытяжку перед вошедшим генералом, четко кивнул — отдавать честь с непокрытой головой было глупо, а где затерялось его форменное кепи он не помнил. Надо полагать, осталось в качестве трофея у «особого сержанта». Да и принял ли генерал РККА этот воинский знак от офицера несуществующей, как недавно выразился Качанов, армии? Вряд ли...
Захаров сдержанно кивнул в ответ и молча присел на пододвинутый лейтенантом стул. Снял фуражку, поискал глазами, куда ее пристроить, и положил по примеру особиста на край стола. Вытащил портсигар, щелкнул крышкой и неожиданно обратился к стоящему навытяжку Крамарчуку:
— Да не стойте вы... гм... подполковник, присаживайтесь.
— Так точно, — сглотнул слюну тот, тяжело опускаясь на стул. Усталость все сильнее давала о себе знать, а уж учитывая, что за весь день он так ничего и не ел... Но расслабляться было рано: предстоял, возможно, самый главный разговор этого долгого сумасшедшего дня. — Спасибо, товарищ генерал-майор.
— Бросьте, — усмехнулся начштаба, — не разводите тут... манеры. Вы не мой подчиненный. К счастью. Расслабьтесь. Да что вы на меня так смотрите?!
— Понимаете, я... — Крамарчук стушевался, взглянув на сидящего с каменным лицом лейтенанта.
— А вы говорите как есть. Не стесняйтесь. Уж постараюсь понять. — Захаров чиркнул спичкой из протянутого старлеем коробка, прикуривая папиросу.
— Хорошо. Если как есть, то я впервые встречаю живьем человека, о котором много слышал и читал в...моем времени.
-Что, я и в историю попал? — с делано равнодушной усмешкой переспросил тот, однако подполковник увидел в его глазах искренний интерес... и с трудом скрываемый страх. — И что же писали обо мне, гм потомки? Надеюсь, не одни гадости?
— Я не историк, товарищ генерал, в деталях могу ошибаться, но помню, что во время предстоящей войны вы спланировали и провели ряд успешных наступательных и оборонительных фронтовых операций. Кроме того, рискованный поступок и, по сути, нарушите прямой приказ командования. Вы заранее приведете округ в боевую готовность, займете приграничные укрепления и выведете войска из мест постоянной дислокации (Захаров едва заметно вздрогнул). Этим вы не только избежите тотального разгрома первых дней войны и сохраните боеспособность частей, но и фактически спасете всю авиацию округа, загодя перемещенную на не разведанные противником полевые аэродромы. — Крамарчук перевел дух, искоса взглянув на генерала. Захаров молчал, лишь окаменевшее лицо отражало испытываемые им чувства.
— После победы вы займете пост начальника Главного разведуправления, а в шестидесятом станете начальником Генерального штаба Вооруженных Сил Советского Союза. — Подполковник сделал еще одну паузу — приближалась кульминация (и самое опасное место) его рассказа, ради которого он буквально вывернул наизнанку собственную память, припоминая те или иные детали. — А вот теперь самое интересное, товарищ генерал. В начале шестидесятых, после конфликта с Никитой Сергеевичем Хрущевым, вас понизят в должности, и на свой пост вы вернетесь только после отстранения его от власти в 1964 году. Правда, вернетесь уже не только начальником Генштаба, но и первым замом министра обороны. Пожалуй, все, остальное не столь интересно.
Захаров молчал, папироса в безвольно лежащей на колене руке успела потухнуть, но он этого даже не замечал. Молчали и Крамарчук с лейтенантом, прекрасно понимая, что их высокопоставленному гостю необходимо хоть какое-то время, чтобы как минимум просто прийти в себя. Первым заговорил Захаров:
— Хорошо, допустим, вы не врете. В конце концов, я сам спросил. Но это пока только слова. Да, я видел эти танки и бронемашины, но их хотя бы можно было пощупать. Что вы еще можете рассказать? Так сказать по существу? Например, об этой грядущей войне? Хоть какая-то конкретика у вас есть? — Генерал взглянул на потухшую папиросу и поискал глазами коробок.
— Есть. Война начнется 22 июня будущего года. Что самое страшное, в то время, когда немецкая авиация уже бомбила Минск и Киев, когда были уничтожены приграничные аэродромы и железнодорожные узлы, многие части на нашей западной границе продолжали исполнять директиву «не поддаваться на провокации». Им просто никто не сказал, что война уже началась, что можно и нужно вступать в бой. Разрешите еще один экскурс в... в ваше недалекое будущее?
— Давайте, — сдавленно согласился Матвей Васильевич. — Что уж теперь. Выкладывайте товарищ-господин подполковник, — все-таки нашел он силы пошутить.
— Насколько я знаю, у вас дружеские отношения с товарищем Жуковым, вроде бы даже на «ты». Так вот, накануне войны у вас состоялся... то есть, простите, еще только состоится, разговор. Вы будете настаивать на передислокации войск к границе, но Георгий Константинович откажет, прикрываясь несогласием товарища Сталина. Но при этом добавит, что за прорыв в случае нападения вы ответите лично, своей, так сказать, головой.
— И что я?
Вы поймете намек, товарищ генерал, и начнете и начнете готовить округ к боевым действиям. Осуществите поэтапную подготовку войск к прикрытию границы и заранее оборудуете позиции на случай оборонительных боев при отступлении, причем сделаете все это скрыт но, не вызвав реакции со стороны НКВД. — Крамарчук виновато улыбнулся лейтенанту. — И не привлекая внимания вражеских разведок. В итоге потери среди ваших бойцов окажутся на несколько порядков ниже чем в других приграничных районах. Впрочем, об этом я уже говорил.
— Ясно. Спасибо, что разъяснили мою... дальнейшую судьбу. Продолжайте. Расскажите мне о войне. Ведь вы об этом хотели поговорить?
