И сейчас за окном шел именно такой, родом из детства, снег...
— Юра, машина пришла. О чем ты задумался, любимый? — Подошедшая сзади Вера обняла его.
— Да так. — Крамарчук обернулся к будущей супруге, прижал ее к груди. — Не поверишь, детство вспомнил. Лет тридцать не вспоминал, а сейчас — вспомнил. Знаешь, там был такой же снег. Белый, пушистый, чистый... Он летел, и ему было наплевать на все, что творилось в мире...
Чуть отстранившись, Верочка с искренней болью взглянула в его глаза:
— Не отпускает, да? Ты все равно остаешься там, у себя?
— Да нет. — Он отрицательно качнул головой. — Не в этом дело. Как раз «у себя» я теперь именно тут, рядом с тобой. Просто... накатило. Прости, я не должен был, особенно сегодня, в день нашей свадьбы.
— Я понимаю, — тихо прошептала девушка, прижимаясь к нему. — Господи, сколько же тебе пришлось вынести! Я иногда думаю об этом перед сном, и, ты знаешь, мне страшно. Я бы так не смогла, не выдержала, сломалась.
— Верусь, перестань. Я и вправду счастлив. Честнопречестно. Понимаешь...
— Я понимаю. — На его губы легла прохладная ладошка. — Не нужно больше ничего говорить. Помнишь, новогодней ночью ты мне почти то же самое сказал? Теперь твоя очередь замолчать. Пойдем?
— Конечно, милая. — Подполковник одернул китель и, взяв невесту под руку, двинулся к дверям. — Пойдем.
Зарегистрировались они тихо и буднично — просто выполнили все необходимые процедуры, где положено, расписались и получили на руки свидетельство о браке, отпечатанное на пишущей машинке на самом обычном листке писчей бумаги с соответствующей лапкой поверху.
Похоже, как и с празднованием Нового года, в этом времени из заключения брака еще не делали шумного торжества с поздравительной речью работника ЗАГСа, торжественным обменом кольцами, шампанским и кучей родственников. Правда, потом, когда они приехали в наркомат, Лаврентий Павлович официально поздравил их и от своего имени, и от имени товарища Сталина, вручив Верочке огромный букет роз, а Крамарчуку — ордер и ключи от расположенной буквально в двух шагах, на улице Кирова, квартиры. Последнее оказалось весьма приятным сюрпризом, ничего подобного Юрий, а уж тем более Вера, не ожидали.
Оставшись доволен произведенным эффектом, народный комиссар угостил молодоженов шампанским и отправил осматривать новую квартиру, добродушно пошутив напоследок относительно первой брачной ночи. Спустя несколько минут новоиспеченные супруги уже неспешно шли по улице Кирова.
Территория Советского Союза, апрель 1941 года
Весна одна тысяча девятьсот сорок первого года выдалась затяжной, да еще к тому же и дождливой. В марте частенько шел снег, периодически сменяющийся дождем, да и сейчас, в середине апреля, все еще было прохладно, и люди не спешили расставаться с теплой одеждой. Солнечные дни были большой редкостью, и Юрий иногда с грустью вспоминал родную Одессу, где в это время весна уже почти всегда вступала в свои права.
Начиная с середины апреля самые отчаянные из курсантов, в число которых, конечно же, входил и Крамарчук, обычно уже открывали купальный сезон, правда, согреваясь после плавания в ледяной водичке не столько теплым южным солнышком, сколько купленной в складчину водкой по 3 рубля 62 копейки бутылка.
И еще было нечто, чему подполковник, как ни старался, не мог найти ни объяснения, ни хотя бы просто определения. Огромная страна, несмотря на работающую в небывалом темпе промышленность и множество казавшихся совершенно невозможными еще год назад изменений, затронувших практически все сферы жизни, будто замерла перед липом чего-то неизбежного и страшного; чего-то, что должно было произойти в ближайшие месяцы. Юрий все чаще ощущал какую-то необъяснимую тяжесть на душе, и чем меньше времени оставалось до последнего весеннего месяца, тем сильнее становилось это непонятное и пугающее чувство. Возможно, дело было именно в нем самом, но подтвердить или опровергнуть это предположение мог лишь кто-то из собратьев-«попаданцев», однако ни с кем из них он больше не виделся. Виткина, по словам наркома, отправили каким-то консультантом в Главное артуправление, а с немецким полковником он после КШИ больше ни разу не пересекался.
Потому-то подполковник так обрадовался, узнав о предстоящей командировке, еще и в компании с Лаврентием Павловичем! Конечно, не хотелось надолго оставлять в одиночестве находящуюся на шестом месяце жену — командировка должна была продлиться больше двух недель, — однако отказаться он бы в любом случае не мог. Там, где он сейчас служил, подобные отмазки не работали. Сказали — выполняй, будь ты хоть трижды гость из будущего.
Впрочем, Верочка восприняла поездку с энтузиазмом — похоже, девочке было просто приятно впервые в жизни собирать мужа в командировку, отглаживая запасной комплект военной формы и собирая небольшой дорожный чемодан. В назначенный час к подъезду прибыл автомобиль, и Юрий, расцеловав все-таки расплакавшуюся напоследок супругу (подобное в последнее время случалось чаще — сказывался срок беременности и токсикоз), спустился вниз.
От закрепленной за ним служебной «эмки» он поначалу попытался отказаться, благо идти до наркомата пешком было от силы минуть десять, но Берия его даже слушать не захотел, еще и обругав при этом недальновидным дураком. Мол, знаешь, чего мне стоило добиться для тебя свободы передвижения? Хочешь, что бы тебя немецкие шпионы по пути похитили? Ах, не хочешь? Вот и не говори глупости.
Усевшись рядом с водителем — ездить на заднем сиденье ему никогда не нравилось, — он кивнул шоферу:
— Сережа, на аэродром.
— Знаю, товарищ капитан... Ой, простите, товарищ подполковник, никак не привыкну к этим новым званиям. И к погонам тоже. Странно так с ними ходить, но в принципе красиво.
Вполуха слушая привычный шоферский треп, Крамарчук закурил, слегка приспустив стекло, и задумался. Насколько он понял, предстояла какая-то инспекционная поездка по нескольким объектам стратегического назначения. Зачем лично он нужен наркому, Юрий даже не догадывался, но Берии было виднее. Раз взял — значит, имеет на то некие основания, знать о которых ему пока не нужно. Придет время, расскажет.
На аэродроме их уже ждал готовый к вылету «Дуглас», вполне возможно, даже тот самый, июльский. Берия прибыл почти одновременно с подполковником, на ходу поздоровался и сразу же махнул в сторону невысокого трапа:
— Потом поговорим, сейчас времени нет. — Несмотря на раннее утро — рассвет едва затеплился на востоке, — народный комиссар был привычно деловит.
Вместе с ними летело ещё человек десять, большинство в военной форме, кое-кто в штатском, однако ни с кем из них Юрий знаком не был. Посадили их отдельно, ближе к хвосту, и Крамарчук понял, что это, собственно, и есть инспекционная комиссия. Они же с Берией, видимо, выполняли при ней некую контролирующую функцию.
— Куда летим, товарищ Берия? — дождавшись, пока самолет наберет высоту и перестанет давить в ушах, решился спросить Юрий.
