По экрану ползли титры и реклама владельцев телеканала, а из динамиков неслось:
Меня подцепили за оба крюка,
Расклеила веки трясина,
И я увидал над собой облака
И ветер, летящий в осинах.
И время мое побежало опять,
Как будто вчера заводили,
И снова услышал я «ерш твою мать»,
И понял, что мы победили.
И понял — пожить мне еще предстоит,
Пускай не герой — победитель,
Пробитые немцами братья мои,
Простите меня и поймите.
Простите — не смог показать мастерство
Красивой военной работы,
Из всей из бригады, но лишь одного
Меня сохранило болото.
Не сжег меня пушки немецкой расчет,
И «Тигр» меня не искалечил.
Меня не расплавил товарищ Хрущев
В огромной мартеновской печи.
Резон здесь, конечно, отыщется свой,
Сегодняшним людям подарки,
Вы можете запах глотнуть боевой
Моей краснозвездной солярки.
Залезьте, не бойтесь испачкать штаны
В крови и солярочной прели,
Почувствуйте кожей дыханье войны,
На чем ваши деды горели.
Я — брошенный в землю военный посев,
Я — памятник сгинувшей роте,
И мирная техника прет по шоссе,
Поскольку я был в том болоте.
Я с пушкой торчащею наискосок,
Для вас непонятен и страшен,
Соляркою пахнущий правды кусок
Истории Родины нашей.
Что я уцелел — экипаж виноват,
Да наша родная природа,
Я танк — я убитый советский солдат
Второго военного года.
Я танк — я убитый воскресший солдат
Второго военного года.
Я дед твой, убитый воскресший солдат
Второго военного года.
ГЛАВА 8
Белоруссия, недалекое будущее
Телевизионщики уехали, и поисковики с армейцами из пятьдесят второго ОСПБ с облегчением вздохнули, после короткого отдыха принимаясь за рутинную работу. При помощи пожарных размыли скопившийся внутри танка ил (то, что было заснято на камеру, являлось лишь вершиной айсберга — основная часть донных отложений находилась как раз внутри боевой машины) и приступили к разминированию, отпустив огнеборцев восвояси. Проще говоря, начали не спеша извлекать из танка боекомплект, сохранившийся прямо-таки идеально. Наспех отмытые от грязи гильзы отблескивали латунью, словно и не было этих самых семи с половиной десятков лет, и они только что сошли с конвейера. Болото, что возьмешь. Бывает, что и тела сохраняются, словно забальзамированные. А уж если почва богата торфом, то и вовсе чудеса случаются, вплоть до того, что удается без труда прочитать найденные в остатках одежды документы…
Снаряды — или, если придерживаться официальной терминологии, «76,2-мм унитарные танковые патроны» — укладывали длинным рядком прямо на земле, откуда их забирали саперы, в отсутствие репортеров снявшие никому не нужные броники. Засыпанный песком кузов «Урала» постепенно заполнялся смертоносным грузом, которому предстоял недолгий путь на ближайший полигон. Всего семьдесят выстрелов — семь танкисты успели расстрелять. Пару запасных дисков к ДТ интереса ради распотрошили: патроны выглядели ничуть не хуже снарядов, отблескивая розоватыми бочками, покрытыми грязными разводами. Тоже почти полный штатный боекомплект к обоим пулеметам, за исключением двух пустых дисков в укладке и одного в курсовом Дегтяреве: перед своим последним боем поднятая из болота «тридцатьчетверка», видимо, под завязку загрузилась боеприпасами.
Среди оставшегося в танке ила, полностью вымыть который в полевых условиях было совершенно невозможно, обнаружилось и оружие, причем на удивление много. Два проржавевших автомата, трофейный МП-38 и отечественный ППД, пара немецких пистолетов и родной наган в остатках кобуры. И, что самое интересное, целых три карабина с истлевшими ложами и прикладами, в которых поисковики без особого труда узнали пехотные К98.
Покончив с боекомплектом и присоединив к извлеченным снарядам обнаруженные в танке «эфки» и РГД-33, саперы убыли с чувством выполненного долга, оставив на месте лишь троих наблюдателей из поискового батальона. Впрочем, последнее было вполне объяснимым: торчать тут и дальше у них ни малейшего резона не оставалось. По большому счету, все прекрасно понимали, что тертые ребята-поисковики справились бы и своими силами, но вот законодательство и телевидение, да еще и российское? Приходилось держать марку и вывозить снаряды на полигон, вместо того чтобы потихоньку притопить их в том же болоте, откуда их уже никто и никогда бы не извлек, ни местные жители, ни охотники за дармовым тротилом. Как бы то ни было, приняв «сто фронтовых» за павших, капитан инженерных войск Республики Беларусь отмахнул своим бойцам и отбыл в кабине того самого «Урала», что вез в кузове извлеченные из танка снаряды. Следом двинулись и обе ИМР — до расположения было чуть больше семи километров, так что трейлеры за ними никто гонять не собирался.
Перекурив, поисковики занялись погибшим экипажем. Развернув на измочаленном траками тягачей дерне видавший виды брезент, они извлекли из остро пахнущего тиной и мокрым металлом танка останки, раскладывая их на брезенте. Четверо, как и предполагалось. Черепа в изголовье, ниже все остальное. Кости конечностей и таза отдельно, ребра, лопатки, позвонки и прочие мелкие косточки — отдельной горкой. После переворачивания танка и поданной под давлением водяной струи определить, где чьи останки, оказалось затруднительно, да в принципе и не особо нужно: породнившийся в смерти еще семь десятилетий назад экипаж вряд ли обиделся бы на поисковиков…
Комбинезоны, в отличие от сапог, ремней и шлемофонов, практически не сохранились, и слизисто-расползающиеся в руках лохмотья складывали отдельной кучкой, тщательно проверяя бывшие карманы на наличие документов. Личных вещей почти не было: фляга, полностью проржавевшая губная гармошка, алюминиевые ложки, трофейные часы, компас.
А потом тот самый седовласый поисковик вытащил покореженную временем и водой планшетку, принадлежавшую командиру танка. Внутри которой и обнаружились не найденные в карманах личные вещи — слипшиеся от воды красноармейские книжки, немецкая карта-километровка, тощая стопочка захваченных в бою трофейных «зольдбухов», кожаное портмоне с остатками купюр и несколькими позеленевшими монетами… И то, что заставило поисковиков испытать кратковременный шок. Выдернутый из обычной школьной тетрадки сложенный в два раза листок с едва различимым, поблекшим от времени текстом, убористо написанным от руки химическим карандашом, сохранившийся благодаря тому, что оказался вложенным между страницами разбухшей от воды книги в твердой обложке с еще различимой надписью «Устав бронетанковых войск РККА, часть первая (УТВ-1-38 г.)». Ничего необычного на первый взгляд, написал боец письмо домой, а отправить не успел, решив сделать это после боя. Вот только содержание никоим образом не увязывалось с летом сорок первого года. На одной стороне листка был записан текст двух песен. Тоже ничего необычного на первый взгляд, верно? Вот только песни эти назывались «На братских могилах» и «Старая солдатская» и написаны были Высоцким и Окуджавой спустя несколько десятилетий после войны… А вот на второй стороне обнаружилось нечто и вовсе уж невероятное: краткий список основных крупных битв ближайших двух лет войны вместе с датами их начала и окончания (многие даты записаны с ошибками). А вот названия некоторых войсковых операций — «Марс», «Уран», «Полярная звезда» — записаны были совершенно верно. Проблема крылась в том, что тогда, в июле сорок первого, этих названий просто не существовало даже в самых засекреченных директивах и планах ГКО…
