Окажись эта мина самодельным фугасом, сделанным из нескольких артснарядов или противотанковых мин, никаких шансов уцелеть у старшего сержанта не было бы: многокилограммовый заряд просто развалил бы сваренный из алюминиевой брони корпус бэтээра на части. Но Андрею повезло, если, конечно, это определение вообще подходит к данной ситуации: мина оказалось штатной противотанковой ТМ-62, основной задачей которой являлось все-таки выведение из строя ходовой части, а вовсе не проламывание защищенного броней днища боевой машины.
Конечно, и заводская советская (произведенная на свет, впрочем, скорее всего, в Китае) «тээмка» с ее семью килограммами тротила рванула что надо: ударная волна разворотила трансмиссию и весь правый борт, смела с брони сидящих десантников и сбросила искалеченную бронемашину в неглубокий придорожный кювет.
Эхо взрыва докатилось до окружавших шоссе барханов, поросших островками чахлого, придавленного жарой кустарника, и стихло, поглощенное раскаленным песком. По-восточному обстоятельно и неторопливо осела поднятая взрывом пыль, и над разбитым корпусом бронетранспортера так же неторопливо и обстоятельно закурился дым загоревшегося дизтоплива, постепенно становящийся все более черным и густым.
С точки зрения Андрея, странным было не то, что он вообще уцелел, а то, что практически даже не терял сознания, — разве что отключился на несколько мгновений сразу после того, как подброшенный в воздух исполинской силой увидел стремительно несущийся навстречу придорожный песок.
Да и каска — добрый старый «шлем стальной, защитный, образца шестьдесят восьмого года» — выручила, приняв на себя по касательной удар и очень вовремя соскочив с головы. Затяни сержант по-уставному ремешок под подбородком — не миновать ему перелома шейных позвонков. А так обошлось. Впрочем, Кольчугин служил уже достаточно долго, чтобы знать и помнить об этой маленькой армейской хитрости.
С трудом приподнявшись на локтях, Андрей огляделся. Метрах в пятнадцати чадил в кювете задравший корму бэтээр; чуть в стороне слабо дымилась здоровенная, почти метр в диаметре, воронка — часть убийственной энергии заряда все-таки ушла в стороны и вниз, а не вверх. Укатанное еще американской бронетехникой шоссе ныне было усеяно вывороченными взрывом камнями, сорванным с брони шанцевым инструментом, какими-то обломками и...
Думать о том, что следует за этим самым «и», не хотелось. Как и о том, что местные партизаны могли не только заложить заряд, как обычно делали, но и для разнообразия дождаться в засаде его срабатывания — сама мысль об оказании им огневого сопротивления сейчас казалась абсурдной. Да и вырванный из рук автомат в пределах видимости не наблюдался. И еще что-то липкое и противное струилось по лбу и щеке, заставляя часто-часто моргать и не позволяя сфокусировать зрение.
Помогая себе руками, сержант встал на предательски дрожащие ноги и провел грязной ладонью по лицу, не глядя отряхивая на дорогу кровь. Сделал несколько шагов в сторону того, что таилось за тем самым неназванным «и», еще минуту назад бывшим хорошим донецким парнем Костиком.
Наклоняться и уж тем более проверять пульс Андрей не стал: не надо было быть медиком, дабы понять, что товарищу не поможет даже хваленый штатовский госпиталь. Да и остальным парням из его отделения, тряпичными куклами разбросанным по дороге, помощь стационарного «амбуланса» уже не требовалась, а до бронетранспортера сержант, на свое счастье, добрести не успел. Сквозь сорванные десантные люки вдруг полыхнуло жаркое дымное пламя горящей соляры.
Подхватив с земли чей-то автомат, Андрей быстро, насколько позволяло его нынешнее состояние, затрусил в сторону от дороги. Пока ему просто немыслимо, нереально везло, но испытывать судьбу и дальше, стоя рядом с бэтээром, в котором вот-вот начнет рваться боекомплект, было глупо.
Боекомплект, несмотря на охваченное огнем боевое отделение и местную жару, сдетонировал только через минуту, когда покачивающийся от слабости старший сержант уже завернул за придорожный бархан, надежно укрывший единственного уцелевшего миротворца от веселого фейерверка хаотично разлетающихся пуль...
Конечно, самым умным в данной ситуации было бы просто рухнуть на покатый песчаный бок бархана и дождаться помощи — в семи километрах располагался польский
[7]
блокпост, дежурные с которого уже наверняка услышали прощальный салют горящего БТР. Однако... разве мы всегда делаем то, что является именно самым умным?
Вот и Андреем, кое-как замотавшим голову бинтами из перевязочного индпакета, неожиданно овладела жажда буйной деятельности. И хотя начальник медслужбы батальона, не задумываясь, объяснил бы это какой-нибудь там «шоковой реакцией» или «состоянием острого аффекта», сержант Кольчугин имел на сей счет свое собственное мнение. Вполне, кстати говоря, обоснованное: обозревая окрестности через чудом уцелевший при падении бинокль, метрах в трехстах впереди он увидел троих одетых в гражданское местных, сильно старающихся остаться незамеченными.
Разумеется, было бы странным не увязать эту стремящуюся убраться подальше от дороги троицу с недавним взрывом, и Андреем всецело овладело желание восстановить справедливость, более, впрочем, похожее на желание немедленно, прямо здесь и сейчас, наказать виновных в смерти друзей.
Сбросив бесполезный бронежилет и песочного цвета куртку и просто распихав запасные магазины по карманам камуфляжа, Андрей поднялся на нога и, проверив автомат, двинулся вслед за ними, попутно удивляясь тому, что он, оказывается, еще вполне способен передвигаться, и размышляя, что начмедслужбы, возможно, не так уж и был не прав относительно состояния аффекта...
3
Одесса, старый город. Апрель 2005 года
Холодно... Наверное, уснул с открытым окном, а ночью похолодало — апрель на дворе, все ж таки не лето еще. Не открывая глаз, Игорь поежился, с удивлением ощущая спиной не слишком похожую на привычную кровать твердую поверхность. Странно!.. Это что же, он на полу, что ли, уснул?! Да нет, не может быть, такого с ним отродясь не бывало. Даже в сильном подпитии молодой доктор никогда не опускался до подобного: пьянка пьянкой, но ночевать — только дома и в супружеской постели. Даже если любимая супруга при этом обиженно повернулась спиной и отодвинулась к самой стенке.
Впрочем, все это здорово, но где же он все-таки находится? И что это за странный звук? Очень знакомый, кстати, звук. Похожий на... на дверной звонок!
Идентифицировав уже даже не возмущенно надрывающееся, а какое-то безысходно-усталое треньканье, Игорь наконец очнулся окончательно. Сквозь прикрытые веки пробивался мягкий, окрашенный в желтые тона свет коридорного бра, а уши продолжал терзать звук работающего дверного звонка. С кряхтением сев на полу, Игорь удивленно осмотрелся. Ничего себе: на улице-то, похоже, уже солнце садится! Это ж сколько он без сознания-то провалялся, электрик доморощенный?! Однако... Хотя в принципе повезло: двести двадцать — это, конечно, не триста шестьдесят, но шарахнуло все равно изрядно. Если бы не толстый синтетический линолеум под ногами, пожалуй, все могло закончиться и хуже. Лаже намного хуже...
