«Соплячка!»
Бить девчонку Тео не стал. Схватил за волосы, повернул лицом к себе и дунул «пыльцой Морфея», отправив белобрысую в глубокий сон. Затем подхватил обмякшее тело на плечо и шагнул к выходу, на ходу вынимая полученный от Ярги телефон.
— Дверь запри.
— Пусть Эрик закрывает, — отозвался довольный брат.
* * *
— Ярга формирует команду? Ничего странного.
— Я вижу, комиссар, вас ничем не удивишь.
— Постарайтесь, — предложил Сантьяга. — Вдруг получится?
— А покурить дадите?
— Никотин необычайно вреден для здоровья.
— Увы, я пристрастился, — с грустью поведал Схинки.
— Хотите, мы вас вылечим? — оживился комиссар. — Я слышал, эрлийцы собираются испытать новый препарат. Он вводится непосредственно в…
— Ценю вашу заботу, но я, пожалуй, откажусь, — перебил нава Схинки.
— Не доверяете врачам?
— Не беспокою их без особой нужды.
— Вы травите себя, Схинки.
— Не так давно вы намекали, что здоровье может мне не понадобиться.
— Неужели вы не хотите провести последние часы жизни, ощущая себя бодрым и полным сил?
— Учитывая обстоятельства, я бы, пожалуй, выбрал сигарету.
— Возможно, если вы и впредь будете искренни, мы сможем вернуться к этой теме, — пообещал Сантьяга.
— Вы даете слово?
— Я строю предположения.
— Понятно… — Схинки взял со столика бутылку виски и принялся придирчиво изучать этикетку. — Все понятно… Между прочим, некоторые сорта виски немыслимы без хорошей сигары.
— Не этот.
— Согласен, не этот. — Недовольный Схинки вернул бутылку на столик, секунду помолчал, а затем затараторил: — Вот вы говорите: будьте искренним, будьте искренним… А как я могу быть искренним, если не способен точно рассказать о следующих событиях? Я там не присутствовал и могу лишь догадываться, как все развивалось.
— Вы говорите…
— Я говорю о появлении персонажей, которых никто не ожидал увидеть.
— Они не могли не появиться, — улыбнулся Сантьяга. — Они всегда замешаны.
— Всегда мешают.
— Путаются под ногами, — уточнил комиссар. — Но, как правило, их вмешательство оказывается чем-то полезным. Впрочем, вам ли не знать?
Едва уловимая издевка в голосе нава заставила Схинки поморщиться.
— Поэтому вы их не уничтожили? Они полезны?
— Мы никого не уничтожаем, — неожиданно серьезно ответил Сантьяга. — Этим и отличаемся от вашего дрессировщика.
— Не в этом ли ваша слабость? Вы сквозь пальцы смотрите на шалости шасов-контрабандистов, благодаря которым в мире плодятся человские маги. Вы тащите за собой тупых осов, вы не трогаете красноголовых…
— Уничтожить легко, а вот ужиться сложно, — негромко произнес нав. — Ярга слишком долго отсутствовал, он не знает, через что нам пришлось пройти и что понять.
— Ладно, ладно… — махнул рукой Схинки. — Я просто хотел сказать, что в повествование вклинились варвары. Как и положено: дикие и необузданные.
* * *
— Что у нас на фворе, прифурки? — громко осведомился Кувалда.
Тишина.
— В молчанку играть взфумали?
Осторожные всхлипывания.
— Языки поприкусали? — начал заводиться Кувалда. — Фюрера не уважаете?! Сопли его превосхофительству в лицо пускаете!
Всхлипы прекратились: Иголка и Контейнер поняли, что слезами вождя не разжалобить. Всхлипы прекратились, но и отвечать бойцы не спешили.
Встреча, если, конечно, текущему мероприятию можно было дать столь нейтральное определение, проходила в кабинете великого фюрера Красных Шапок, на самой вершине главной и единственной башни Южного Форта. Иголка и Контейнер стояли в центре комнаты, руки связаны за спиной, на лицах — следы вчерашнего дебоша и рвения бойцов уйбуя Трактора, которому Кувалда приказал доставить гуляк «на ауфиенцию». Одноглазый вождь вел разговор из кресла, многозначительно поигрывая кривым, как извилины Эйнштейна, кинжалом. Пахло переработанным виски и хорошо намыленной веревкой.
— Я в послефний раз спрашиваю: что у нас на фворе? — грозно повторил Кувалда и недружелюбно рыгнул в сторону подчиненных чем-то вчерашним.
— Куча мусора, — пискнул Иголка.
И тут же пожалел о содеянном.
— Ты умный? — Единственный глаз Кувалды принялся так буравить подавшего голос бойца, словно великий фюрер пытался выдавить из позвоночника Иголки нефть. Или газ. — Типа, ты эта… образованный?
— Никак нет, — поспешил развеять подозрения Кувалды Иголка.
— А какой ты?
— Дурной, — брякнул перепуганный боец, хорошо знающий, что этот ответ фюреру наверняка понравится.
— Оно и вифно. — Кувалда подумал и, проверяя заточку, нацарапал на столешнице короткое, но весьма неприличное слово. Кинжал оказался острым. — На фворе, тупые вы козлы и прочие животные, могутный кризис, устроенный жафными человскими банкирами. — Великий фюрер замолчал, изучая реакцию подданных на краткую лекцию по мировой экономике, увидел то, что ожидал: Иголка с Контейнером не прониклись трагизмом момента, и осведомился: — Перевести?
— Всем нужны деньги, — вздохнул прагматичный Контейнер. — А тебе, великофюрерское превосходительство, больше всех.
— Молофец, — расплылся в ухмылке Кувалда. — Вижу, вешаться не хочешь?
— Нет.
— Я тоже вешаться не хочу, — тут же обозначил свою позицию шустрый Иголка. — Лучше я тебе служить буду, великофюрерское высочество, чем вешаться.
— Правильно, — одобрил великий фюрер. — Но служить мне нафо… эта… как ево…
— Честно, — уныло подсказал Контейнер.
— Можно и так, — согласился Кувалда. — Смекаете, о чем я?
— Смекаем, — не менее уныло, чем приятель, отозвался Иголка. — Давно смекаем, великофюрерское величество.
Причина, по которой Иголка и Контейнер оказались на ковре гостеприимного Кувалды, была проста, как плохой коньяк: бойцы неприлично разбогатели. Причем настолько неприлично, что в настоящий момент их совокупное состояние раза в два превосходило богатство всей семьи, включая долговые расписки шасам и деривативы «Средства от перхоти». Разумеется, отнестись к такой ситуации спокойно великий фюрер не имел никакого права — подданные бы не поняли.
