Дэниел поднимается и протягивает мне руку. Не обращая на нее ни малейшего внимания, я поднимаюсь сам.
— Спасибо тебе, Саймон.
Я безмолвно смотрю на останки Джорджа.
— Куда-то исчез весь мой запас крови, Дэниел. Кто-то проник ко мне и забрал его.
В ответ раздается лишь легкий смешок.
— Боюсь, в надежде подкрепиться ты пришел не по адресу.
Члены Анклава в существование Вируса не верят. Или же верят, но отрицают его естественную природу. А если не естественную, то уж физическую точно. В общем, я в их философии мало что смыслю. Они, как мне кажется, верят в то, что Вирус — не от мира сего. Он сверхъестественен. Они принимают на веру все это дерьмо про сверхъестественную природу Вселенной. Они считают, что когда Вирус полностью тебя поглотит, ты из физического состояния превратишься в частицу сверхъестественного, однако сознание утратишь навсегда. Смысл всей их жизни, тот конечный пункт голодного и изнурительного путешествия мимо современных благ и удовольствий в отрыве от физического и естественного — обращение в частицу Вселенной еще при жизни на этой бренной Земле. Они перестают питаться физически, чтобы не осквернять этим своей желанной цели. Но они питаются духовно, всеми силами поддерживая свое сознание. Никому из них не удалось обрести высший статус во время подобного существования на земле, однако эта философия продолжает функционировать и сдавать позиции, как видится, не собирается. Так происходит уже на протяжении веков. Сомнению не подлежит: рано или поздно все они закончат, как Джордж. Но только не Дэниел.
Мы сидим у подножия лестницы, ведущей к небольшим комнатам, похожим больше на тюремные камеры, и наблюдаем за тем, как ученики Анклава совершают свои ежедневные упражнения. Со стороны их не отличить от спортсменов тай-чи. Их движения настолько медленны и тщательно продуманы, что похоже, они и не двигаются вовсе.
Я перевожу взгляд на стену, где они повесили Джорджа. Они распластали его тело и подвесили на тлеющие головешки. Дэниел тоже обратил на него свой взгляд.
— Мы оставим его там, пока его плоть не сгниет, а кости не упадут вниз. Это послужит всем напоминанием и доказательством о бренности всего физического. Мы будем медитировать, пока его тело будет разлагаться.
Черт! Ну и ну. А ведь я тоже мог быть на его месте. Или на месте одного из нынешних учеников. Я мог бы жить здесь, среди этих придурков, и посвятить свою жизни дисциплине с «обнадеживающим» названием «Искусство медленной смерти». Когда я ушел из Общества, Дэниел послал своих людей за мной. Тогда я и не догадывался, кто он такой. Не видел его ни разу. Никогда не бывал на его территории. Но я пришел к нему. Я ведь тогда был одиночкой, побирался как мог. И союзники мне бы не помешали. Я подумал, что смог бы ему пригодиться в качестве мальчика на побегушках, время от времени выполняющего поручения Анклава. Ну, скажем, в качестве телохранителя. Откуда же мне было знать обо всем этом дерьме?
Вместо этого он предложил мне вступить в Анклав и стать полноправным его членом. Тогда мне это польстило, а что еще вы скажете, если вам вдруг предложит дружбу и членство самая крутая банда головорезов вашего города? Но я отказался, поблагодарил за все и, скрестив пальцы, вышел вон, надеясь, что они не разорвут меня на части за такое неблагодарное поведение. Однако я заблуждался. Это совсем не их стиль работы. В Анклав не принимают добровольцев, они тщательно выбирают себе жертв. И если они присмотрели себе кого-то, то этому несчастному уже не выкрутиться: они сделали его частью себя, осталось лишь немного подождать. Он придет сам. А ему в этом помогут.
Дэниел говорит, что есть люди, рожденные под знаком Анклава. Этого невозможно добиться какими-то особыми поступками или заслугами. А я отвечаю, что все это, конечно, интересно, да только не хочу кончить так, как Джордж.
— Кстати, тот парень, которого ты послал за мной, сказал, что за мной наблюдают.
— Это все? Может, тебе что еще известно?
— К черту тебя, Дэниел! Ты можешь просто ответить на мой вопрос?
— Ты не задавал никаких вопросов.
Я перевожу взгляд с Джорджа.
— Тебе известно о носителе и о том, что случилось в школе?
— Да.
— Я и не сомневался в этом. Ты всегда обо всем знаешь.
— Нет. Совсем наоборот. Я положительно ничего не знаю.
— Да куда уж там. По большому счету, мы все умственно отсталые, а ты Бог, Дэниел. Итак, вернемся к школе. Кто-то все время ошивается там, в округе, с той самой ночи, когда произошли убийства. И этот кто-то тщательно подтирает за собой следы. Ты знаешь, кто это?
— Да.
— Кто бы это ни был, я точно знаю, что мой опустевший холодильник — его рук дело. И мне нужно его имя. Вот зачем я пришел сюда.
Его паучьи пальцы поглаживают лысую голову.
— Саймон, думаю, это неверный вопрос.
— Какой, тогда, по-твоему, верный? Ты же скажешь мне? Ты скажешь мне, чтобы я смог задать тебе его и получить прямой ответ?
— Это не кто, а что.
— Чушь.
— Кто-то вызвал это, показал цель и направил по твоему следу.
Я поднимаюсь.
— Ну что ж, мне пора.
Он тянется и берет меня за руку. Его касание обжигает меня. Вирус внутри него голодает, поэтому он захватил контроль над всем телом Дэниела, значительно подняв уровень его метаболизма и понуждая его, тем самым, принимать пищу. Однако Дэниел противится. Дэниел медленно умирает. Вирус постепенно пожирает его, все сильнее и сильнее сжимая хватку неистового голодного бешенства на его горле. Это единственная возможность Вируса заполучить свое: он пожирает тебя изнутри, в надежде что, не вытерпев, ты сдашься жажде свежей человеческой крови и выйдешь на охоту. На этом и строится вся философия Дэниела, благодаря которой он пережил уже многие поколения вампиров. Он говорит, что мы сильны, когда у нас полны желудки, то есть Вирус сыт. Это верно. Но мы также сильны, когда опасно балансируем на грани истощения и голодной смерти.
Дэниел мягко пожимает мою руку. Но стоит ему резко дернуть, и он вывернет ее из плечевого сустава. Так что я стою смирно.
— Саймон, ты совсем меня не слушаешь.
Я сажусь обратно.
— Странно, что твой разум воспринимает существование подобных тебе, но совершенно отвергает идею жизни в других ее формах, скажем, лично тебе незнакомых.
— Потому что я здесь и сейчас, и я точно знаю, кто я такой.
— И кто же ты такой?
— Я человек. Правда, инфицированный. И я хочу знать, кто украл все мои запасы, чтобы, выйдя на улицу, не напасть на первого встречного и не выпить его кровь.
— Саймон, ты больше, чем человек. Намного больше. Куда делись все твои запасы? Что с того? Оставайся с нами. Это знак. Это очень хорошая возможность.
