Я ногой выбиваю дверь, так что верхняя петля выпадает из гнезда. Она распахивается и опасно повисает на оставшейся нижней. Он сидит на унитазе с поднятыми вверх руками.
— Я этого не делал.
— Филипп, надо кончать с этими встречами в туалетах. Что люди скажут?
Заставив его опуститься в кресло Доббса, я принимаюсь осматривать тело. Его задушили. Не высший пилотаж, но и это выполнить не так легко, как кажется. Все стоит на своих местах, ничто не разбито и не сломано. Значит, печальным исходом драки здесь не пахнет. Кто-то его прикончил. Кто-то встал позади него в его же собственном офисе и задушил. Доббс знал его, или же это был новый клиент, в котором Доббс распознал немалый потенциальный заработок. Он зашел детективу за спину, может, чтобы посмотреть, как он работает, и захватил предплечьем руки его горло. Множество синяков свидетельствуют о том, что горло ему стискивали не пальцы, а более мощное предплечье. Похоже, здесь поработал некто сильный и ловкий.
Я изо всех сил пытаюсь унюхать запах убийцы Доббса, только Вирус берет свое. Но я точно знаю, что запах в помещении еще присутствует. Даже если его и вычистили, я бы все равно почувствовал: прочих запахов здесь не так уж много. И это вовсе не призрак, которым допекает меня Дэниел. Черт! С чего я вообще взял, что убийство как-то связано со мной? Вдруг какой-нибудь Джо Блоу, крутящий роман с чьей-нибудь женой, не хотел, чтобы ее муж увидел снимки, сделанные скрытой камерой агентов Доббса, и заставил его молчать навеки? А может, Доббс кого-то шантажировал, а этот кто-то совсем не любит, когда его в чем-либо притесняют. Вот он и решил свести с детективом счеты.
Хотя нет. Ни то, ни другое на правду не похоже. Я переворачиваю тело. Под ним — ключи, жевательная резинка, бальзам для губ, бумажник с удостоверением, несколько визиток, несколько чеков из банкомата. Но отсутствует его кредитка.
— Где его карта, Фил?
— Черт. Джо, не начинай. Я просто зашел поболтать с этим парнем об одном… деле, а он…
— Свою историю ты расскажешь позже, сейчас же я спрашиваю, где его кредитка?
— Я же говорю, Джо, я просто проходил мимо и увидел, что дверь открыта. Я зашел, а тут это тело. Конечно, я намеревался тут же уйти, потому что, сам понимаешь, я и труп в одном помещении — на что это тянет? Вдруг слышу чьи-то шаги. Наверное, это твои были, но откуда я мог знать. Поэтому решил, что лучше мне спрятаться. И все. Затем вошел ты и выбил дверь в туалет. А тело я не трогал. Ты же знаешь, склонностью переворачивать мертвые тела и обыскивать карманы я не отличаюсь. Тем более, от всех этих мертвецов у меня мороз по коже.
Я осторожно беру в свои ладони его голову, чтобы подробнее рассмотреть синяки, и с его головы спадает небольшой парик. Эй, Доббс. Ты стареешь даже после смерти.
— Фил, ты вынуждаешь меня хватить тебя за ноги и хорошенько потрясти тебя вниз головой. А ты знаешь, как я этого не люблю.
Он поднимается и начинает выворачивать карманы прямо над столом покойного.
— Хорошо, если от этого тебе станет легче.
На столе растет гора всякого хлама. Во многом она похожа на ту, что он оставил на полу в уборной в «Ниагаре» несколько дней назад: упаковки с таблетками, клочки бумаги с телефонными номерами, помятая карта члена какого-то клуба, банка с гелем для волос, немного мелочи и около десяти баксов.
— Видишь, Джо. Я чист.
— Подойди-ка сюда.
— Но…
— Просто сделай шаг вперед, я не кусаюсь.
Я отвешиваю ему пощечину, хватаю за шею и, склонив над столом, ощупываю его с ног до головы. Ничего. Он выпрямляется и пятится назад.
— Господи, Джо.
— Раздевайся. Я не успокоюсь, пока не буду знать наверняка.
— Джо, я ничего не брал. Клянусь.
Он разводит руки в стороны. Ну и картина. Будто Иисус на Кресте.
— Раздевайся.
Он мотает головой.
— Черт! Джо, я знаю, о чем ты думаешь. Ты считаешь меня трусом. Да, я трус. Признаюсь. Только и у трусов есть границы дозволенного. Даже у трусов есть гордость. Через которую они никогда не переступают.
Он задирает нос и вызывающе смотрит на меня. Я подхожу ближе, и он принимается расстегивать пуговицы на рубашке.
— Я понял. Я все понял.
Он раздевается до грязных на вид плавок. И указывает на них.
— И белье?
— Господи, за кого ты меня принимаешь?
Я тщательно прощупываю каждый предмет его одежды. Осматриваю швы и внутренний подклад. В воротник вшито немного травки, но на этом тайники заканчиваются. Он действительно чист.
— Отлично. Одевайся.
Покачивая задницей, он с трудом втискивается в свои непомерно узкие брюки, и тут я вспоминаю об обуви.
— Дай-ка мне свои ботинки.
— Что?
— Обувь!
— Ах, да. Обувь.
Он пытается незаметно сунуть руку в правый ботинок, прежде чем отдать его мне. Однако мне удается схватить его за запястье. Кредитка падает на пол фотографией вверх. Ее обслуживает банк «Чейз». На кредитке имя: Аманда Мэрили Хорд.
— О черт! Откуда она взялась? — произносит, наконец, Филипп.
— Где девчонка, Филипп?
— Я не…
— Где она?
— Я не…
— Фил, надеюсь ты не думаешь, что я здесь с тобой в прятки играю. Ты знаешь, что вообще я тебя очень сильно недолюбливаю. А сейчас ты прямо выводишь меня из себя. Я очень, очень рассержен. И очень сильно голоден. Так, где девчонка?
— Я не…
Я всовываю парик Доббса ему в рот.
— Ммммм. Ммфф.
Вынимаю из кармана складной нож и раскрываю его.
— Ну что, Фил. Поиграем, как в старые добрые времена. Я вскрою твою артерию в одном месте и прополощу брызнувшей кровью рот. А знаешь, ты будешь очень похож на полную бочку пива, у которой внезапно сорвало защитный клапан.
При этих словах у меня начинается сильнейшее слюноотделение. Мне совсем не по вкусу идея поживиться кровью этого придурка. Только Вирус внутри вгрызается в мои вены, и ничего другого не остается.
— Или же я могу отнести тебя на крышу, спустить на веревке вниз головой и оставить тебя болтаться. И если мне не понравится ответ, который я услышу, я просто перережу веревку. Ты расшибешься так, что потом не придется даже отскребать тебя от асфальта. Картина ясна?
— Дф, дф.
— Итак, где девчонка?
Я вынимаю обслюнявленный парик у него изо рта.
— Клянусь, Джо. Клянусь!
Я вновь запихиваю парик ему в рот.
— Нет. Нффф, Нфф! Я…
Он крепко поджимает губы, и парик полностью не влезает.
