Крюгер разорвал на груди рубашку, медленно развел руки в стороны, закрыл глаза и задрал голову вверх. Люди не могли шевелиться, не могли говорить, но, когда Джея сотрясла крупная дрожь, зал выдохнул.
— Только истинная вера творит истинные чудеса! — Говорил не Крюгер. Приятный мужской баритон наполнил помещение, проникая в душу каждого. — Только истинный путь приведет вас к свету. Курия поможет вам обрести истинную веру. И помните: воздастся каждому!
Голос умолк. Сияние, исходящее от креста, коснулось Джея, и прощальный вой еретика окутал зал.
Чио была права: усилий трех молодых магов вряд ли хватило бы на то, чтобы все получилось именно так, как приказала она. Стены подвала были отделаны великолепной сталью, вход внутрь надежно закрывали сейфовые двери, ценности лежали в металлических чемоданчиках, и, чтобы пробиться через такую преграду, пришлось изрядно попотеть. Тем более, что уничтожать подвал маги начали с его содержимого. Для надежности. Деньги и чеки, векселя, долговые расписки и облигации, вся накопленная в хранилище бумага, вся, до последнего клочка, внезапно вспыхнула так, словно чья-то щедрая рука окатила ее напалмом. Вспыхнула, несмотря на то, что автоматическая система молниеносно выкачала из подвала кислород и попыталась залить добро спасительной пеной. Вспыхнула, вопреки всем законам природы. Вспыхнула ярким, чудесным огнем.
Пена тоже загорелась, распространяя по подземным помещениям центра удушливый дым. Потом огонь охватил металлические ящики и нереализованные сайентологами украшения. Охватил так, словно все это было сделано из сухого дерева. Охватил, не плавил, а сжигал. Сжигал, без всякой надежды на спасение. Кольца, браслеты, золотые часы, драгоценные камни, в бушующем пламени все превращалось в пепел, в ничто.
Сил на стены у проповедников не хватило. Стальные монстры лишь оплавились, да намертво приварилась сейфовая дверь, которую затем долго и нудно резали удивленные спасатели.
Маги выбрались из подвала обессиленные, но с горящими от восторга глазами. Михаил, поймав вопросительный взгляд Чио, коротко кивнул, и матушка, едва ли не впервые на памяти молодого послушника, проявила свои истинные чувства: она широко улыбнулась и подняла вверх большой палец.
* * *
Дальний скит.
Пермская область,
19 сентября, пятница, 18:46 (время местное).
Отдав приказ о начале операции, Глеб, решил не возвращаться в нелюбимый питерский офис, а дождаться Чио в Дальнем ските, благо проблем с пересылкой необходимых для работы материалов он не испытывал: информация поступала в кабинет игуменьи быстро и в полном объеме.
Заголовки первых новостей, повествующие о событиях на улице Галушкина, внушали сдержанный оптимизм. «Одержимые фанатики штурмуют научный центр!», «Кто против дианетики?!», «Свобода совести под угрозой!!». Статейки были плодом «чужих» журналистов, прикормленных получившей удар сектой. Не имеющие точной информации, не до конца понявшие произошедшее, они действовали по заранее подготовленной схеме: как только у дианетиков возникли проблемы, с пеной у рта бросились защищать свободу совести. Прием испытанный и для первого ответа вполне универсальный: кто бы ни заинтересовался сайентологами, хоть бандиты, хоть налоговая полиция, вопли о тягостных пережитках империи зла должны были привлечь внимание к горестному положению дианетиков.
«Свои» статьи и сообщения выглядели совсем по-другому: «Воздаяние на улице Галушкина!», «Очевидцы: Мы были свидетелями чуда!», «Проповедник Курии: Господь послал нам знак…». Пока задействованы Интернет, радио и телевидение. Газеты отреагируют позже, только завтра, и в них, помимо рассказов о происшествии, будут помещены уже написанные, «вдумчивые», аналитические статьи. Глеб взял со стола гранки будущих изданий. «Дианетика — ересь?», «Церковь или граждане? Кто выступил против сайентологов?», «Было ли чудо?», «Союз ортодоксов призывает правительство выступить против тоталитарных сект», «Свобода совести или свобода без совести? Курия требует разобраться с одурманиванием народа!», «Агрессивный культ познал на себе силу истинной веры!».
Завтра к полудню о Союзе ортодоксов узнают все граждане страны, включая слепых и глухонемых. Кто-то будет говорить о нем с ненавистью, кто-то с восхищением, остальные с любопытством. А это именно то, что необходимо на данном этапе — известность. Превращение в мощную публичную организацию окончательно сплотит ряды Курии, привлечет новых сторонников и убедит старых в том, что они не ошиблись. Одно дело сочувствовать подозрительной секте, и совсем другое — быть вместе с теми, кого поддерживает внушительная часть населения страны. Известность станет страховкой и… локомотивом для дальнейших действий. Известность и поддержка населения сметет с дороги все препятствия, за исключением Великих Домов, но с нелюдью разговор будет отдельный. Известность Курии заставит Забытую пустынь поддержать Глеба, пусть нехотя, пусть скрепя сердце, но деваться монахам будет некуда — после воскресенья нелюди ни за что не поверят, что Забытая пустынь вне игры, и монахам придется встать на сторону Союза ортодоксов и помочь Курии в борьбе с Великими Домами. Ради спасения церкви. «А потом я решу, что делать с вами…» Глеб снял очки и аккуратно протер стекла. Пока все развивается так, как задумано. И всего один сбой: Иван. Глеб вздохнул. Он с самого начала знал, что Хазаров может сломаться, но тогда, на этапе становления Курии, вера и опыт Ивана были необходимы. Старик работал как сумасшедший, и работал великолепно. Благодаря ему Курия осела в Сибири, заполучила массу сторонников и, что самое ценное, изрядное количество магов, найденных Хазаровым на российских просторах. Иван был рядом в самые сложные минуты, и Глеб полностью полагался на него. Но жизнь не стоит на месте. Интересы Курии вышли за миссионерские рамки. Глеб надеялся, что Хазаров поймет это, поймет, что даже самая благая цель не достигается в белых перчатках. Поймет и примет.
Иван не понял. Не принял.
А Глеб надеялся до последнего. Запретил Нуру даже думать об устранении старика… и получил предательство.
«Сентиментальность, черт бы ее побрал, — невесело усмехнулся Глеб. — Сентиментальность».
Глупая слабость поставила под удар великолепно просчитанный план. Глеб видел неодобрительные взгляды Нура — высказать свое возмущение иначе карлик не рискнул, — но лишь упрямо выпячивал губу.
«Да, сентиментальность. Да, глупость. Но потому я и называюсь человеком. — Глеб уселся на краешек стола. — Да, я не смог перешагнуть через Ивана. Я, не задумываясь, сбрасывал с доски десятки людей, но Ивана пожалел и теперь буду расплачиваться за это. В конце концов, враги на то и существуют, чтобы пользоваться нашими слабостями. А слабостей у меня не так уж и много».
Глеб поднялся, вернул на нос очки, потянулся и снова присел, на этот раз в жалобно скрипнувшее кресло. Сбой допущен, и надо принять меры для его локализации. Станет ли Кортес мстить за Ивана?
Проанализировав досье, собранное на лучшую команду наемников Тайного Города, Глеб понял: мстить не будет, но в тех, кто напал, вцепится. В первую очередь, из-за самого факта нападения — терпеть подобное обращение Кортес не привык. А во вторую, из-за того, что мог рассказать Хазаров. Как среагирует Кортес, почуяв угрозу для Тайного Города? Глеб задумчиво потер подбородок. Останется в стороне, не рискуя ввязываться в слишком сложные дела, или пойдет по следу, предвкушая солидное вознаграждение от Великих Домов?
