– Трудно объяснить! – Мучи яростно потер лоб. – Работал, жил себе в аутсайде. Бело-пурпурный сектор, хорошая квартира, лампочки, диванчики. Жил с женой и дочкой. Образцовый гражданин. А потом на меня снизошло откровение, будь оно неладно.
– Какое откровение? – Бенджамилю становилось все интересней и интересней.
– Обыкновенное! – Бывший примерный гражданин смачно плюнул в темноту и опять полез за бутылкой. – Когда ж это было? – Он почесал в бороде рукой с фонариком, отчего луч беспорядочно запрыгал по потолку и стенам. – Лет семнадцать назад, а может, и больше, может, все двадцать. Как раз тогда корпорация приняла закон об обязательном имплантировании служебных телефонов. И не то чтобы я был против. Как раз наоборот. Вшили мне в ухо телефон, значит, так надо. Было в этом что-то такое, знаете… Приобщение к клану, что ли, или признание родственной связи.
«Вот так-так! – подумал Бен. – А мне-то, дураку, казалось, будто телефоны вшивали служащим испокон веку».
– Маленькая операция под местным наркозом, – продолжал Мучи, усмехаясь, – и твое ухо становится корпоративным. А через неделю я увидел во сне Бога…
– Бога? – осторожно переспросил Бен.
– Бога! – серьезно подтвердил батон. – Только я не сразу понял, что это Бог. Догадался уже потом, зимой, тогда Бог приходил ко мне почти каждую ночь. Я пытался говорить с Ним. Вы и не представляете, сударь, насколько это интересно – говорить с Богом, даже если не понимаешь и половины слов. Да что слова, на Него можно было просто молча смотреть… А однажды Бог сказал мне: «Пора в путь, встань и иди». Я проснулся среди ночи. Тихонько поднялся с постели и пошел в кухню. Из ящика стола я достал самый острый кухонный нож. Жена и дочь спокойно спали, каждая в своей комнате. А я нашел банку с раствором йода и заперся в ванной. Смазав йодом лезвие ножа и крышку от зубной пасты, я прижал крышку позади уха и разрезал левую мочку. Было почти не больно, только страшновато. Из разрезанного уха я выковырял капсулу микротелефона и утопил ее в унитазе. Кровь лилась, точно из крана. Закапала всю раковину. Я остановил кровотечение гигиеническими салфетками, в стенной нише нашлась упаковка пластыря. Потом пришлось вымыть пол вокруг раковины. Приведя ванную в относительный порядок, я оделся и ушел. Никто не проснулся, и никто меня не заметил. Я не взял с собой практически ничего. Что может понадобиться человеку, который идет на свидание с самим Богом? На станции, садясь в таблетку, я расплатился наличностью, какая-то мелочь завалялась в карманах пальто. Мне хватило, чтобы добраться до черного буфера. С тех пор я и живу здесь. Пью самогонку, копаюсь в отбросах, варю средство от насекомых и жду.
– Чего? – спросил Бен.
– Сам не знаю, – засмеялся Мучи. – Наверное, чуда.
– А что же бог? Выходит, он надул вас?
– Ну почему же так сразу и надул? – Мучи слегка обиделся. – Если понимаешь кого-то с пятого на десятое, то, наверное, приходишь в гости не по тому адресу. Здесь уж винить некого. Я за пять лет обошел весь черный буфер, все кольцо вдоль и поперек. И били меня, и последнее отнимали, стопы раз десять ловили. Однажды приговорили к шести месяцам принудительных работ за бродяжничество. А я искал Его. Искал Господа. Всем говорил, что не помню, кто я и откуда. – Батон издал тихий смешок. – Сейчас уже и взаправду не припомню своего старого имени. Теперь я Мучи.
Бенджамиль осторожно покивал головой.
– Но Бог стал являться ко мне все реже и реже. – Голос оборванца жалобно задрожал. – Вы представляете, сударь, что такое абстиненция? Нет? И не надо! Я был как наркоман без дозы. Вы будете смеяться, но я подсел на Бога, как на «скат». Тогда я решил, что Бога надо искать в Сити.
– И вы пробрались за стену?! – полувосхищенно-полуиспуганно предположил Бен.
– Я прожил в Сити почти год, – подтвердил батон. – Богом там и не пахнет. Да… почти год. Потом ситтеры выкинули меня вон. Они нашего брата не особенно любят. Сказали: «Или убирайся, или мы тебя уроем и бутылку за тебя не поставим». Пришлось сматываться. И вот, когда я пробирался в лаз под забором, до меня дошло: я искал Господа в пыли под ногами, а Он в это время летал перед моим лицом, достаточно было лишь поднять глаза. Так-то, сударь!
– А другие хаджмуверы, им господь тоже велел идти в буфер? – с неподдельным интересом спросил Бен. – Он тоже говорил с ними во сне? Как это происходит?
– Что ты заладил: «велел, велел», – укоризненно сказал Мучи. – Откровения у всех разные. Бог дает человеку знаки. Кто-то распознает их, а кто-то нет.
– А что за знаки? – допытывался Бенджамиль. – Как они выглядят?
Мучи посмотрел на своего спутника с неподдельным изумлением:
– По-разному, сударь, все и не перечислишь: рисунки на асфальте, облака на небе, числа, случайные встречи…
– Числа?! – возбужденно проговорил Бен.
– Числа, – подтвердил Мучи. – Всякое число имеет свое значение. Вроде азбуки Морзе: для того, кто не знает, – случайная абракадабра, а для знающего человека – как буквы на экране, читай на здоровье, истолковывай.
– А вы умеете истолковывать? – Бенджамиль сам не понимал, отчего так взволновался.
– Я-то? Немного умею. Вот, к примеру… – Батон огляделся по сторонам, видимо отыскивая этот самый пример. Взгляд его, обшарив стены и потолок бетонной трубы, пробежал по собеседнику и наконец уперся в рукоятку фонарика. – К примеру, число двадцать два означает противостояние зла и добра, двадцать один – знак странствующего святого, это все знают, а пятьдесят три – это долгая дорога, путешествие, если вам угодно. Как видите, все сходится. Есть числа, которые на слуху, например тринадцать, оно трактуется как неприятное испытание, предвестник несчастья, если переставить цифры местами, выйдет тридцать один – число искушения и духовного растления, тридцать два…
– Я знаю, – сказал Бен, – число сделки с дьяволом.
Мучи с удивлением покосился на спутника и слегка покачал головой:
– Не совсем так. Я бы назвал это числом выбора и перелома. А дьявол… Множество вещей люди в силу своей общей ограниченности толкуют извращенно. – Бродяга гордо приосанился. – Я ни разу не слышал от Него упоминаний о Сатане. – И, спохватившись, добавил. – Насчет ограниченности я не про вас. Вы удивительно хорошо образованны для служащего корпи. Откуда? Ведь не в школе же вас научили разбираться в таких вопросах.
– Мои родители были верующими, – признался Бен, – только скрывали это. От них я слышал про Сатану, скупающего людские души.
Мучи опять покачал головой:
– Поверьте мне на слово, сударь, никакого Шайтана и вовсе нет на свете, он лишь отражение людских пороков. И дьявольское число шестьсот шестьдесят шесть означает только преддверие изменения мира. А уж в какую сторону он будет меняться…
Бенджамиль тихонько засмеялся.
– Чему вы смеетесь? – нахмурившись, поинтересовался бродяга.
– Мы тут говорим о черте, о боге, – объяснил Мэй, – но на самом-то деле бога нет. Он выдумка, вроде Санта-Клауса или зубной феи.
