Отправив в рот последнюю порцию, Бенджамиль через край допил подливку и поставил пустую чашку на столик.
– Назови число от одного до девяти, – попросила Марси, глядя в свою тарелку.
– Зачем?
– Я загадала желание. – Девушка прикрыла чашку ладонью. – Ну?
– Шесть, – наобум сказал Бен, и Марси просияла.
– Я так и думала! – С чрезвычайно довольным видом она принялась накалывать бобы на вилку. – Раз, два, три, четыре. Ах ты! Сломался. Амм. Пять, шесть. Амм.
– Неужели правда шесть? – Бен недоверчиво улыбнулся.
– Ровно шесть, и значит, мое желание сбудется.
Девушка поднялась, поставила тарелку на стол и подошла к окну.
– Шесть очень хорошее число, – сказала она, слегка отодвигая штору. – Цифра шесть обозначает дом.
– Сидят? – поинтересовался Бен.
– Сидят. – Девушка прижалась носом к стеклу.
– Ты бы отошла лучше, – попросил Бен.
Марси отошла, взяла с полки ракушку и принялась вертеть ее в ладонях.
– Марси.
– А?
– Почему ты мне помогла?
– Потому что не люблю убираться на площадке.
– Нет, серьезно.
Девушка нахмурилась:
– Ну, я не люблю, когда под моей дверью бьют хороших людей.
– Но ведь я мог оказаться плохим человеком, – упорствовал Бен, – таким же бандитом, как и они.
Он и сам толком не знал, что хочет услышать. Но внутри все нарастало и нарастало ощущение чего-то огромного, значимого. Такого, от чего зависит вся жизнь в этой комнате, в этом городе, на этой планете.
– Не мог, – шепотом сказала Марси. – Я же почувствовала тебя через дверь.
– Как это?
– А вот так. – Марси вдруг быстро нагнулась, едва не коснувшись носом лица Бенджамиля. – Понимаешь, Бенни, я ти-эмпат. Только Мишель сказал, что об этом никому нельзя знать. Это большая тайна, Бенни, еще больше, чем театр. Понимаешь? Ни-ко-му! Я ведь могу на тебя рассчитывать?
Бен кивнул, холодок страха снова полз у него между лопаток.
– Постой, погоди. – Молодой человек бережно взял девушку за локти. – Что такое ти-эмпат? Как ты почувствовала меня через дверь? Почувствовала, какой я человек?
– Да, – ответила Марси, отводя глаза. – Шагов за десять – двадцать я чувствую чужие эмоции, а свои передаю метров на сорок. Я сидела на этой кровати, и мне хотелось прыгнуть в окно от страха. – Марси всхлипнула. – А вы, мужики, еще говорите, что ничего не боитесь.
– Ничего себе, – пробормотал Бен. – Ты ощущаешь то же, что и я? А я то же, что и ты? И ты меня не разыгрываешь?
Марси вдруг побледнела и сильно качнулась назад. Бенджамиль едва успел подхватить ее за талию и опустить на кровать. Все тело девушки напряглось, голова откинулась, сухие губы жадно втянули воздух. Раз, другой. «Господи! – подумал Бенджамиль сквозь отрешенный ватный ужас. – Да она же умирает!» Он поднялся на ослабевшие ноги и шагнул к аквариуму, намереваясь зачерпнуть ладонями воды, но пальцы Марси удержали его, поймав за рукав сорочки.
– Не надо, мне уже лучше, – прошептал девушка. – Сядь вот тут, рядом.
Перепуганный Бенджамиль покорно опустился на край кровати.
– Чувствуешь? – Марси поймала его руку и настойчиво прижала к своему животу. – Чувствуешь?
– Что? – спросил Бен одними губами.
– Его, нашего ребенка? Вот здесь. Чувствуешь?
И Бенджамиль почувствовал, как сквозь мышцы и кожу плоского живота молодой женщины ему в ладонь отчетливо уперлась маленькая пятка.
– Разве я тебя разыгрываю? – Серьезные раскосые глаза смотрели внимательно и пытливо, и только в уголках губ пряталась улыбка.
Бенджамиль соскочил с кровати и, засунув руки в карманы брюк, принялся ходить по комнате.
– Ну, Бен, не злись, пожалуйста, – елейным голосом пропела Марси, она уже как ни в чем не бывало сидела на кровати. – А то я начну злиться вслед за тобой. Я же чувствую, как ты злишься. Я совсем не хотела тебя обидеть, я нечаянно, и мне уже стыдно. Честное слово.
По всему было видно, что нисколько ей не стыдно. Сердито насупившись, Бенджамиль присел на корточки возле аквариума и постучал пальцами в стекло. Плавное движение рыбок разорвало свой рисунок.
– Правда, как настоящие? – Марси придвинулась сзади так, что ее колени коснулись его спины. – Их не надо кормить, и чистить аквариум не надо… – Девушка прерывисто вздохнула и, потянувшись вперед, постучала ногтем в выпуклую прозрачную стенку.
Они сидел на кровати, тесно прижавшись плечами и сблизив головы, словно таинственные заговорщики. На их колени лился все тот же смутно-лиловый свет. Было на удивление тихо и уютно, так тихо, что они невольно разговаривали шепотом.
– Когда мы с мамой и сестрой переехали сюда из белого буфера, – рассказывала Марси, рисуя указательным пальцем затейливые узоры на одеяле, – я вообще была в жуткой депрессии, боялась выходить на улицу, боялась выходить в подъезд, боялась спать возле окна. Со временем ничего, привыкла. Люди здесь как люди, не хуже прочих. Потом Сью устроилась на фабрику Мориса Эйвитса. Она до сих пор считает, что ей здорово повезло. В белом буфере она училась в Путлицкой школе младших менеджеров, но после переезда бросила учебу. Будь Сью парнем, отца наверняка обязали бы оплатить оставшиеся три года. А так… По-моему, Сью сразу поняла, что ей ничего не светит. Мама никогда не умела распоряжаться деньгами, а после развода, мне кажется, немножко тронулась умом. – Марси покрутила пальцем у виска. – У нее все текло между пальцев. Деньги, что она получила при разводе, улетучились меньше чем за год, но она все равно хотела, чтобы ее дочь закончила приличную школу, и я, как дура, каждый день ездила по четыре часа в таблетке. Жуткая скука.
Бенджамиль вспомнил про Розану Табоне и грустно усмехнулся.
– Потом я стала учиться с пятого на десятое, больше бывать на улице, чем в школе, и в пятнадцать у меня появился парень.
Заметив, что Бенджамиль невольно напрягся, Марси покачала головой:
– Это было так давно, Бенни, точно в другой жизни. Его звали Рашид, и он был трэчер. А потом его убили, зарезали на улице.
– Ты любила его? – спросил Бен после небольшой паузы.
– Не знаю, – задумчиво ответила девушка. – Он был хороший, заботился обо мне. На его похоронах я впервые услышала чужие эмоции. Когда умирает кто-то из пульпы, провожать его приходят все трэчеры его банды. Они несли Рашида до катафалка кремационной службы, а потом пили круговую за упокой. Их было человек двести. Представляешь? В моей голове вдруг взорвались эмоции двух сотен парней из подворотни. Словно прорвало плотину. Меня просто сбило с ног, раздавило, расплющило, как козявку. Я была так напугана, что даже потеряла сознание. С тех самых пор я стала ти-эмпатом. Мишель сказал, что это была шоковая инициация…
