– Я не ваш, – сказал ди Марон. – Я дворянчик, белоручка. Не имею чести принадлежать к благородному сообществу воров и убийц. Хотя, если подумать, вором меня назвать можно.
– А что ты поднял-то?
– Какая разница! Главное, что я теперь здесь, в этой дыре. И дела мои поганые. Как и ваши. Непонятно только, чего ради Единый нам улыбнулся, дал уйти от лейров.
– А ты что, жалеешь, что твои кишки не растащили по плацу? Ну ладно, все это пустой треп. Бери мясо, выкладывай на решетку Хлеб с сыром – еда для благородных, нам, просторожим, мясо надобно.
Ди Марон молча наблюдал за тем, как жарится мясо на решетке, время от времени подбрасывая в камин дрова. Заяц и Балль тем временем затеяли игру в кости. Играли они шумно, переругиваясь и пересыпая свою речь мудреным лагерным жаргоном, которого поэт почти не понимал. Он лишь понял, что каторжники играют в «обезьяну» – ди Марону приходилось в эту игру играть, и он даже однажды обыграл в нее моряков в портовой гостинице. У юноши появилась мысль; а что, если рискнуть и сыграть с Зайцем и Горемыкой на свою свободу? Конечно, играть с каторжником в кости – дело заведомо пропащее, ни один из этих парней не играет честно даже с такими же бандитами, как сам. Но рискнуть, наверное, стоит. Может, Единый снова улыбнется ему, и он избавится от этих непрошеных компаньонов.
– Играю с победителем, – неожиданно даже для самого себя сказал он. – Ставку сами назначите.
– Ты за мясом следи, дворянчик, – ответил Заяц. – Если оно сгорит, из твоей ляжки бифштексов нарежем.
– Мясо будет жарится долго. Дрова еле горят. Сыграть успеем.
– Еле горят? Так разожги получше, набери сухих дров. Или мы это должны делать?
– Если вы взяли меня в свою шайку, то у меня должны быть равные с вами права, не так ли? Я вам не слуга и не подавальщик. Кто проигрывает, тот выбывает и следит за ужином. Договорились?
– Нарываешься, братец? – Заяц с подозрением посмотрел на поэта. – Тебе играть не на что. Или ты что-то от нас спрятал?
– Ты лучше скажи, будешь играть или нет?
– Да мы завсегда! – Килле-Заяц весело потряс стаканчиком с костями. – Ты, верно, думаешь, что если твой знакомец Дед нас обставил, то и ты смогешь. И не надейся! Верно, Горемыка?
– Пусть играет, – меланхолично заметил мутноглазый. – Проиграет, мы ему найдем работенку.
– Я предлагаю ставку, – заявил ди Марон. – Недалеко отсюда Дед зарыл целое состояние. Я знаю место. Думаю, моя жизнь стоит двести дракианов.
– Гонишь! – В глазах Килле-Зайца вспыхнула такая алчность, что ди Марон обрадовался; его хитрость сработала. – Чем докажешь?
– Доказывать ничего не буду. Хотите верьте, а не хотите – катитесь к вордланам. Только я-то знаю место, а вы нет.
– А у нас есть способ тебе язычок развязать, – нехорошо улыбнулся Заяц. – Так что лучше самому тебе будет все нам растолковать.
– Не выйдет, Заяц, ой не выйдет, – ди Марон уже почувствовал себя хозяином положения. – Помнишь, Дед выиграл у тебя в кости? Помнишь, не делай глупую рожу. Знаешь, почему он выиграл? Дед – колдун. Он обучался магии в Темных Землях, у тамошних жрецов – некромантов. И клад свой он защитил чарами. Он так и сказал мне: «Запомни, Уэр, мой клад можно получить только с моего согласия и по моей доброй воле. Ну а коли кто захочет завладеть им обманом или угрозами, пожалеет. Всю свою жалкую жизнь он будет жалеть, что родился на свет. Его изглодает проказа, а душа его после смерти никогда не найдет дорогу в загробный мир – так и будет бродить по земле, пока какой-нибудь чародей не уничтожит ее заклятием!»
– Брехня! – заметил Балль. – Заяц, он же нас разводит, как двух сосунков! Брешет, сволочь, хочет спасти свою шкуру. Подтвердить его слова некому, вот и гонит нам сказку про дедов клад.
– Сказку? – ди Марон усмехнулся, хотя его бросило в жар. – Кто-нибудь из вас двоих умеет читать?
– Нет, а что? – ответил за двоих Заяц.
– А вот что! – Поэт достал из-за пазухи тубус со своими стихами, раскрыл его и среди исписанных пергаментов нашел то, что искал; когда-то нарисованную им карту вымышленной страны Маркалим, о которой он пытался написать длиннющую поэму в трехстишиях. Написать он ничего не написал, но эту карту сохранил. – На-ка, глянь! И ты, Горемыка, посмотри! Вот план. Дело верное. Хотите разбогатеть, принимайте мое предложение. А не хотите – чума на вас! Можете и дальше болтаться по земле, пока вас не изловят и не подвесят на перекладине, как тряпичных кукол в балагане. Я по вас плакать не стану. Стоит ли скорбеть о двух кретинах, которым шло богатство в руки, а они его профукали!
– Место вроде знакомое, – сказал Балль, вглядываясь в карту. – Далеко отсюда?
– Не более десяти лиг. Мы вышли в Западные ворота и все время шли на северо-восток, верно? Если бы вышли в Восточные ворота, то оказались бы недалеко от клада, а сейчас придется потопать. Впрочем, что такое десять лиг, если в конце пути тебя ждет четыре тысячи галарнов!
– Откуда у тебя карта? – спросил Балль, пытаясь хоть на чем-нибудь поймать юношу.
– От верблюда! – Ди Марон показал каторжнику презрительный жест; он больше не сомневался, что Килле-Заяц на его стороне. – Дед оставил. Он сам собирался заявиться за кладом, но боюсь я, его нежити сожрали. Мы ведь, как все началось, побежали в разные стороны. Он мне велел бежать к южным воротам, а сам припустил к главному входу в периметр. Жаль, конечно, славный он был человек. Но главное он сделал – передал мне тайну этого клада. Так что соглашайтесь, тогда я с вами поделюсь по-братски, а не хотите – я деньги себе оставлю. Они мне пригодятся.
– Ты, кажется, сыграть хотел с нами, – напомнил Балль.
– Я и сейчас хочу, – подтвердил ди Марон. – Делю клад на десять ставок. Выигрываете, я вам открываю тайну клада. Проигрываете – я ухожу отсюда, и вы мне не ставите никаких препятствий.
– Не соглашайся, Заяц! – крикнул Балль. – Крутит он, печенкой чую! Нет у него никаких денег.
– Согласен, – выдохнул ушастый. – Играем!
– Дай слово! – потребовал ди Марон.
– Какое слово?
– Поклянись своим воровским счастьем, что выполнишь уговор.
– Клянусь! Доволен?
– Бросай кости.
– Не ты! – вдруг остановил ушастого Балль. – Я сыграю.
Ди Марон, сложив руки на груди, наблюдал, как Горемыка мечет кости. Внешне он был спокоен, но в душе, впервые за много лет, горячо молился Единому, прося чуда. На решетке горело мясо, распространяя чад и вонь по всему дому, но все о нем забыли. Балль-Горемыка метал кости на загляденье – у него выпали «кошка», «ключ» и «малая обезьяна», что было отличным результатом. Пришел черед ди Марона бросать кости. Первый бросок оказался неудачным. И хоть поэт потом еще два раза метал кости и оба раза выбросил «ключи», первую ставку он проиграл. Так же неудачно он сыграл и второй кон. На третий раз Балль бросил кости с такой силой, что один из кубиков улетел в темный угол, и его долго искали.
