– Да? – Шендрегон засмеялся. – Ну, это дело другое. Теперь нам понятно, почему вы так себя ведете.
– Ложь! – сказала Тасси.
– Что ты сказала? – Ди Оран побледнел.
– Я говорю – ложь! – Аина ап-Аннон вышла из-за спины императора и глянула на ди Орана так, что канцлер похолодел. – Ваш канцлер, государь, – могущественный маг. Волшебник. А магия требует от человека больших жертв. Например, безбрачия. Нерастраченная сексуальная энергия хорошо переводится в магическую.
– Что ты там болтаешь, сумасшедшая девка? – Ди Оран с ужасом понял, что Аина его предала. – Не забудь, кому ты служишь!
– Есть правило, Джел, – королева халан-морнахов заговорила на языке сидов, скрестив руки на груди. – Наверное, ты знал о нем, но забыл. Если халан-морнах служит тебе, не вступай в сговор с его врагами. Кирнан – мой враг. Ты спросил у него мое имя, значит, ты искал способа убить меня. Ты ведь узнал у него мое имя, не отрицай. Я прочла это в твоем сердце. Ты вступил в сговор с моим врагом. Наш договор расторгнут. По твоей вине, Джел. И потом, ты собираешься убить этого славного юношу. Ты ведь за этим пришел сюда, не так ли?
– Ты тоже кое-что забыла, – сказал ди Оран тоже на языке сидов, хотя от ужаса сердце у него будто покрылось льдом. – Я знаю имя. Назвать его?
– Назови. Только помни, одна неправильная буква, и ты умрешь.
– Тасси, о чем вы говорите? – спросил Шендрегон. – Мы не понимаем этого языка.
– Мы спорим, государь, – с улыбкой ответила Тасси-Аина. – Канцлер не понимает, что поступил неправильно. Мне он надоел. Не хочу его больше видеть.
– Мы тоже не хотим, – Шендрегон показал ди Орану на дверь. – Убирайся вон! Мы не нуждаемся более в тебе.
– Ну что же, если такова благодарность за верную службу… – Ди Оран шагнул к двери, потом вдруг повернулся и посмотрел на императора. – Знает ли государь, кто стоит у него за спиной?
– Убирайся, мы не желаем тебя слушать!
– Божественный император! Император, наделенный силой воскрешать мертвых! – Ди Оран захохотал. – Да ты просто шут, глупый мальчишка, возомнивший себя богом! Это я истинный чудотворец! Я спас когда-то проклятую суку, наказанную людьми и сидами, вывел ее из пустоты и вернул к жизни. Я подчинил себе самую могущественную магию, которая только есть на свете! Это не ты оживил труп Тасси. Это не Тасси, дурачок! За твоей спиной стоит халан-морнах, который когда-нибудь свернет твою тощую шею, если меня не будет рядом. Я и только я могу держать эту тварь в подчинении. А ты перед ней беззащитен. Хочешь, я сейчас прикажу, и она убьет тебя? Хочешь?
– Джел, твои шутки нам не нравятся, – Шендрегон побледнел так, что даже слой пудры на его лице не скрывал этой страшной мертвенной бледности. – Тасси, что он говорит?
– Он сошел с ума, государь, – равнодушным тоном ответила блондинка.
– Нет, это Шендрегон Первый сошел с ума! – Джел наставил на императора указательный палец. – Есть грань, за которую смертному лучше не заходить. Ты зашел за нее, юноша. Твоя столица во власти вампиров, а ты сам – их заложник. Прогонишь меня – умрешь лютой смертью, заеденный этими тварями. Я твой единственный защитник, больше некому тебя защитить.
– Ты мне надоел, – сказала Тасси и шагнула к канцлеру. В ее глазах Джел ди Оран увидел свою смерть и решился:
– РИВГЕЙН!
В первую секунду Джелу показалось, что лицо Тасси потемнело, а глаза провалились, будто глазницы. И еще он услышал вздох, тихий и сокрушенный.
– РИВГЕЙН, – повторил маг, – РИВГЕЙН!
Тасси покачнулась. А потом глянула на ди Орана, и канцлер будто в кошмаре увидел в ее взгляде торжество.
– Я предупреждала тебя, Джел. Я говорила с духом Кирнана, и он сказал мне, что обманул тебя, – сказала она. – Меня звали не Ривгейн.
Канцлер прожил еще несколько минут. Он хрипел и стонал так страшно, что обе наложницы в ужасе бросились к дверям зала, но выбежать не успели – Аина забрала их жизни. Ди Орана она мучила гораздо дольше. Потом, когда маг умер и его обескровленное тело упало к ногам Аины, Черная принцесса Вирхейна перевела взгляд на императора. Шендрегон лежал на ковре около кресла – он лишился чувств.
– Я свободна, – сказала Аина ап-Аннон. – У меня есть свобода и Хорст. Теперь, если Хорст выполнит все, как нужно, я открою оставшиеся пять врат одновременно.
Ди Марон спал, и дух его витал в пустоте. Ощущение полета было приятным и захватывающим. Сверху земля казалась такой маленькой, но поэт мог видеть все, что на ней есть, в мельчайших подробностях – и деревья, и блестящие зеркальца озер, и колышущиеся под ветром цветы. А потом он внезапно обнаружил, что стоит на берегу одного из тех озер, которые видел с высоты небес, и рядом с ним стоит Раска. Саганка была в белом платье и выглядела необыкновенно красивой.
– Какой сегодня день? – спросил ди Марон.
– Суббота, – сказала Раска. – Завтра будет твой день, Уэр. Видишь, я надела ради тебя самое нарядное свое платье. Я хочу, чтобы ничто не омрачило твоего счастья.
– Почему завтра наступит мой день? Произойдет что-то особенное?
– Завтра ты выполнишь то, для чего Единый послал тебя в этот мир. Помнишь, я говорила тебе, что ты элькадар, избранный? Сегодня избранный встретится с избранными. Воля Единого будет выполнена.
– А что будет потом?
– Потом? – Раска улыбнулась. – А потом я приду к тебе. Ты ведь хочешь меня видеть?
– О да! Я ведь люблю тебя, Раска. Я это понял, когда мы расстались.
– Чего ты хочешь больше всего?
– Обнять тебя. Заглянуть в твои глаза. Испытать вкус твоего поцелуя.
– Обещаю тебе, что твои желания исполнятся. Но не сейчас. Слышишь, тебя зовут?
– ТРЕВОГА!
Ди Марон открыл глаза. В каморке было темно, а внизу что-то громко кричали. За окошком метались огненные сполохи. Поэт вскочил со своего ложа, натянул сапоги и бросился к окну.
По долине шел огненный вал – сотни крошечных огоньков, сотни зажженных факелов в руках воинов приближающейся армии. Вот почему в Ай-Рахе суматоха. Волахи готовятся встретить незваных гостей.
– Будет битва; пусть наши мечи сверкают, как молнии в небе! – процитировал ди Марон собственные строки, сочиненные давным-давно. – Они что же, собираются оставить меня в такой момент в этом клоповнике?
У изголовья ложа поэт отыскал огниво, разжег лампаду и снова вернулся к окну. Лаэданская армия приближалась. Вскоре стало слышно ржание лошадей. В самом Ай-Рахе стало тихо – видимо, воины Рослина уже заняли свои места, готовые оборонять крепость. Эта тишина показалась ди Марону зловещей и томительно долгой.
Он терпеливо стоял у окна и ждал. Лиловая заря сменилась розовой, потом стало совсем светло. Ди Марон наконец-то смог увидеть имперскую армию. Ему показалось, что воинов, пришедших к стенам Ай-Раха, совсем немного. Он увидел разноцветные камзолы роширских стрелков, красную форму гвардейцев, увидел всадников на флангах. Наверное, это только передовой отряд, остальная армия подтянется к крепости позже. Имперские воины гасили факелы и становились в боевые порядки на расстоянии полета стрелы от крепости. Над строем лаэданской армии уже развевались хоругви – голубая с кувшинкой, черный императорский стяг с золотым драконом и незнакомый ди Марону гонфалон с черным крестом на белом поле. Напрасно поэт пытался припомнить, чей это герб. Среди известных ему гербов лаэданских домов чести такого не было.
