— Они охладятся, когда я вытру с них эту черную жидкость, — ответил Оливер.
— Стимсвайп побывал в самом сердце тьмы и видел то, что неспособен узреть никакой разум, при этом он рисковал навечно утратить сознание. Мастеру Резаку страх неведом, но Мастер Резак сталкивался лишь с племенами крабианцев и с квотершифтскими полками на границе со Свободным Государством. Так что откуда ему это знать. Вот почему я выбрал этого рыцаря.
— Если ты это понимаешь, тебе ведомо и то, что такое страх, верно? — спросил Оливер.
— Верно, я знаю, что такое страх.
Юноша посмотрел на массивное оружие, лежащее у него на коленях, тяжелое и неудобное.
— Во имя великого Круга ответь мне, Лорд Уайрберн, ты боишься чего-нибудь?
— Я боюсь того, что я способен совершить, юный мягкотелый. Я также боюсь того, что когда-нибудь войду во вкус.
Глава 18
— Что же обнаружил твой анализатор, Аликот? — спросил Никльби.
— Это мои родители? — поспешила задать вопрос Молли. — Вы узнали, кто они такие?
— Боюсь, пока не существует таких сложных машин, которые могли бы это устанавливать, — ответил Коппертрекс. — Хотя теоретически, внеся некоторые изменения в конструкцию, я мог бы… впрочем, я отвлекаюсь от главного. Ты сможешь все увидеть сама, мягкотелая Молли. Прижмись глазами к этому увеличительному стеклу.
Молли послушно просунула голову в резиновый кожух, торчавший в передней части агрегата, и ощутила кожей лица холод увеличительного стекла. Ее взгляду предстала розовая река, по которой в огромном количестве проплывали странные создания, на вид вязкие, как желе.
— Неужели это моя кровь?
— Она самая, — подтвердил паровик. — Газовая компрессия выступает в роли мощных линз, тысячекратно увеличивающих образец твоих жизненных соков. То, что ты видишь под стеклом — микроскопические животные, составляющие твой единый биологический организм.
— Очень похоже… странно… похоже на реку, полную угрей и рыб.
— Полную других вещей, юная мягкотелая. Полную вопросов. Смотри! — Коппертрекс усилил увеличение. Это действие сопровождалось громким шипением машины, вследствие усиления внутреннего давления в газовых баллонах. — Ты видишь маленькие частички в твоих жизненных соках?
— Что, девочка? Что ты видишь? — вмешался в разговор коммодор Блэк и придвинулся ближе. — Что там такое можно увидеть в этот инфернальный перископ Аликота?
— Крошечные частички с вращающимися колесиками-шестеренками, они двигаются по моей крови будто лодочные винты. Это ведь ненормально, да? — Молли охватил неподдельный ужас. Неужели ее отравили, неужели она умирает?
Коппертрекс поднял вверх руку с бумажной лентой, выданной анализатором.
— В языке твоего народа, юная мягкотелая, этому имеется особое название. Болезнь Попэма. Если тебе вдруг придется сделать переливание крови, то при операции ты умрешь в агонии, если только твой донор не болен той же болезнью. Это и есть недостающее звено нашего расследования, именно оно связывает тебя с другими жертвами душегуба с Питт-Хилл. Упоминания о болезни Попэма не оказалось в твоих записях в Гринхолле, его попросту уничтожили. Я уверен, что все те, чьи имена значатся в списке жертв, были больны этой же самой болезнью.
— Но почему редкая группа крови сделала из Молли потенциальную жертву? — спросил Никльби. — Или этим недугом страдает некое важное лицо, и убийца решил уничтожить всех возможных доноров?
— Логика подсказывает мне, что в таком случае преступнику было бы проще сразу убить такое лицо, а не устранять доноров, — ответил Коппертрекс. — Думаю, что причина кроется в чем-то другом.
Один из клонов быстродума вернулся в часовую башню с массивной книгой в кожаном переплете, порыжевшем и потрескавшемся от времени. Паровик забрал ее и, осторожно положив на верстак, раскрыл. Страницы исписаны металлическими чернилами, которые до сих пор слегка светились, хотя бумага была, несомненно, очень старой. Девушка никогда еще не видела таких прекрасных иллюстраций, изящных и точных изображений. Рисунки сопровождались каллиграфическими подписями на неведомом ей языке. По сравнению с ними картинки из шакалийских газет и книжек казались жалкими творениями бездарных непрофессионалов. Что-то подсказало Молли, что тот, кто с великим тщанием создавал эти восхитительные иллюстрации, наверняка посвятив этому занятию едва ли не всю свою жизнь, — не принадлежал к человеческой расе.
Коппертрекс провел металлическим пальцем по странице, и Молли поняла, на что он указывает — радужное пятно, которое она поначалу приняла за абстрактный узор по краям страницы. На рисунках были изображены те же самые крошечные создания, которые плавали во внутренних кровотоках ее тела. Стрелки, указывавшие на рисунки и текстовые блоки, несомненно, подразумевали комментарии к иллюстрациям.
— Видишь, мягкотелая Молли? Ваш совет хирургов называет болезнь Попэма расстройством системы жизненных соков мягкотелых, но на самом деле это не так. Это — великий дар.
— Дар, из-за которого она умрет под скальпелем хирурга, — усомнился в словах паровика коммодор Блэк. — Такие благословенные дары ты уж лучше оставь при себе!
— Что вы имеет в виду, называя эту болезнь великим даром? — спросила Молли.
— Ты чувствуешь в себе склонность к мехомантике, мягкотелая Молли? В машинных залах Гринхолла ты угадала суть работы ротатора Раднеджа, лишь только взглянув на него. Слоукогс и Сильвер Уанстэк инстинктивно следовали за тобой по пещерам подземного царства изгоев, а контролер Редраст, прочитав будущее при помощи шестеренок Гиэр-Джи-Цу, отдал за тебя жизнь.
Молли вспомнила, как ее пальцы легко пробежали по кристаллам Уанстэка и вернули ему зрение.
— Не стану отрицать. У меня и впрямь имеется тяга к вашему народу и талант к ремонту машин, но это просто обычная сноровка, я всегда ею отличалась.
— Ты наделена ею с рождения. А все потому, что ты в равной степени принадлежишь и к племени быстрокровных, и к расе паровиков, юная мягкотелая. Эти вещички в твоей крови — крошечная часть моего народа. Это разновидность машинной жизни. Они сделаны из металла.
Молли испытала легкое головокружение — странное отличие от других, которое она постоянно, всю свою жизнь ощущала. Теперь все стало на свои места.
— Но как они попали в меня, Аликот Коппертрекс?
— Чтобы это понять, — пророкотал паровик, — следует вернуться к старинным книгам вроде этой, к давно забытым событиям истории. Книга была создана вскоре после того, как произошло падение Чимеки, в первый век свободы, после того, как в мире началось великое потепление. До того все королевства континента, включая и земли, на которых позднее возникла Шакалия, пребывали под игом Чимекской империи. Из своих подземных владений она правила руинами всего мира. Ты же видела развалины во время своего путешествия?
— Чимекские зиккураты и кристаллы сохранились до наших дней, — подтвердила Молли. — Их до сих пор можно увидеть в огромных пещерах.
