– Благодарю, – произнес невидимый Браун с несвойственной ему ноткой признательности.
Коридор был совершенно пуст.
– Я понимаю, с чем вам приходится работать, – точно так же близко и неизвестно откуда проговорил незнакомый голос. – Вам предоставлены лучшие люди, но и этого мало. Мы слишком часто слышим от вас подобные речи. Конечно, я разочарован, что его опять не схватили. В свете вашей последней неудачи, думаю, было бы логично попытаться хотя бы сделать фотографию. Согласны? Следовало подготовиться на тот случай, если вы его снова упу́стите.
Неизвестный говорил как адвокат – размеренно и отчетливо, словно был уверен, что его дослушают до конца.
– Да, сэр, – ответил Браун.
– Тогда мы по крайней мере получили бы шанс узнать его поближе.
– Да.
Милгрим стоял с расширившимися глазами, вцепившись руками в перила, будто в поручень корабля в разгар ужасного шторма, смотрел на узкую полоску мрамора внизу и чувствовал привкус собственной крови. Он прокусил себе щеку в ту секунду, когда в кофейной чашке звякнула ложечка. Должно быть, беседа за завтраком отражалась от пола, либо поднималась эхом по стенам лестничного пролета, либо и то, и другое сразу. Любопытно, лет сто назад какой-нибудь ребенок тоже подслушивал здесь разговоры взрослых, давясь от смеха?
– По вашим словам, предназначенное ему сообщение указывает на то, что способность к выслеживанию до сих пор к нему не вернулась; таким образом, он пока не в курсе, где наш объект и куда направляется.
– Не знаю, кто на него работает, – заметил Браун, – но дело, похоже, еще не сделано.
– А наши друзья, – продолжал собеседник, – вдруг после просмотра материала им удастся сообразить, что там находится такого, ради чего ведутся столь безуспешные поиски?
– Оценки выполняет человек, не имеющий понятия, о чем речь. Для него это просто данные, а ему каждый день приходится иметь дело с анализом информации.
– Правительство?
– «Телко»
[140]
, – ответил Браун. – Кто занимается расшифровкой, вам известно. Они никогда не видели продукта. А у нашего аналитика все причины как можно меньше вникать в подробности. Об этом я позаботился.
– Хорошо. Я вас понял.
Вилка и нож стукнули о тарелку так громко, что Милгрим поморщился.
– Итак, – спросил незнакомец, – в состоянии ли мы довести дело до конца?
– Полагаю, да.
– Значит, груз наконец придет в порт. После стольких скитаний.
– Но только не в конус, – уточнил Браун.
Конус? Милгрим испуганно поморгал. Уж не мерещится ли ему весь этот разговор?
– Ну да, – согласился второй мужчина. – Только не в Америку.
Ах, конус, сообразил Милгрим. Нужно писать заглавными буквами, как на Четвертое июля. CONUS, сокращенно от Continental United States
[141]
.
– А может случиться, что его откроют для досмотра? – спросил незнакомец.
– Навряд ли, – сказал Браун. – В крайнем случае подвергнут гамма-сканированию, мы и сами так сделали в прошлом порту, чтобы убедиться, что упаковка и содержимое не вызывают подозрений.
– Ну да. Я видел.
– Значит, вы согласны?
– Согласен, – не возражал собеседник. – А какие шаги предпринимаются в Нью-Йорке в ваше отсутствие?
Браун помедлил.
– Я послал команду на квартиру к НУ. Дверь была нараспашку, и все внутри покрывал свежий слой латексной краски. Никаких отпечатков пальцев. Айпода, конечно, тоже не обнаружили. Устройство слежения оставалось на месте, под вешалкой. От него сразу избавились.
– Значит, они не нашли устройство?
– Если нашли, то никак этого не выдали.
– Вы хоть на шаг приблизились к разгадке, с кем мы имеем дело?
– Это один из мелких организованных преступных кланов в США. Возможно, даже семья в буквальном смысле слова. В основном занимаются контрабандой. Очень узкая специализация, баснословные цены. «Мара Салватруча»
[142]
по сравнению с ними – просто «Ю-пи-эс»
[143]
. По происхождению члены клана – кубинские китайцы. Все до одного нелегалы, надо полагать.
– Может, обратиться к людям из ICE, пусть арестуют их?
– Для начала их не мешало бы найти. Мы отыскали того парня и проследили за ним до дома. И даже, опираясь на данные вами сведения, подобрались к Субъекту, правда, не ближе обычного. Но все остальные – настоящие призраки.
Тут Милгрим понял, что достаточно хорошо успел изучить Брауна, чтобы расслышать в его голосе нотку безумия. Интересно, заметит ли ее собеседник.
– Призраки? – без выражения повторил второй мужчина.
– Беда в том, – начал Браун, – что у них особая выучка. Настоящая выучка. Что-то вроде кубинской разведшколы. Я просил таких же профессионалов – и не получил, помните?
– Помню, – сказал собеседник. – Но, как вы сами однажды сказали, наша проблема не в них, а в нем. Пусть ему даже известно, что именно мы делаем, зато неизвестно, в какой момент и где, теперь-то я в этом убедился. Со временем, возможно, и мы подтянем своих людей до уровня этих профи. Разумеется, когда вся история останется позади. А сейчас необходимо выяснить, кто этот человек, и как-то с ним разобраться.
На столе зазвенел фарфор: один из собеседников поднялся с места.
Милгрим отпустил перила и вернулся в комнату, сделав два длинных, необычайно осторожных шага. С предельной осмотрительностью закрыл за собой дверь, повесил пальто на стул, разулся и влез под простыню, натянув ее до самого подбородка. Потом закрыл глаза и совершенно затих. Хлопнула дверь на улицу. Мгновение спустя зашумел мотор, и стало слышно, как отъезжает машина.
Через некоторое время в комнате раздались шаги, а затем приказ:
– Поднимайся.
Милгрим открыл глаза. Браун шагнул к нему и сорвал простынь.
– Твою мать, как можно дрыхнуть в одежде?
