— А если не все? — веско поинтересовался Леонард. — Если мы готовы предложить тебе еще кое-что?
— Что именно? — Гигант резко повернулся к великому магистру.
— Я не хочу тебя покупать, воин, — неожиданно миролюбиво произнес старик. — Я хочу договориться.
Элигор помолчал.
— Вам нужны войска?
— Да, — признал Леонард. — Мы хотим использовать армию Кадаф против Великих Домов. Сейчас очень подходящий момент для большой войны.
— А что получим мы? — осведомился гипербореец.
— Возрождение.
Вероника удивленно посмотрела на де Сент-Каре, а тот, в свою очередь, не спускал тяжелого взгляда с Элигора.
— Объясни, — попросил повелитель шестидесяти легионов.
— Мы прекрасно понимаем, что воины Азаг-Тота не станут драться за Золотой Корень, — усмехнулся великий магистр. — А посему я готов предложить вам территорию, на которой вы сможете восстановить гиперборейский культ. После победы, разумеется.
— Подобная щедрость должна иметь четкие границы, — осторожно, после долгой паузы, сказал Элигор.
— Они существуют, — подтвердил Леонард, — но их немного.
— Я слушаю.
— Разумеется, вы не сможете перетащить на эту территорию замок Кадаф, ваша крепость останется в Глубоком Бестиарии, как и ее ключник.
— Вы так боитесь Носящего Желтую Маску? — скривился гипербореец.
— Опасаемся, — спокойно кивнул де Сент-Каре.
— Хорошо, — задумчиво протянул Элигор. — Честно говоря, я сам недолюбливаю ублюдка. Это все?
— Азаг-Тот останется там, где он находится сейчас, — твердо отчеканил великий магистр. — Он заключен навечно, и мы не собираемся предоставлять ему свободу.
— Ожидаемое условие, — сквозь зубы процедил гипербореец.
— И последнее: вам будет запрещено культивировать Золотой Корень. Орден будет поставлять его в необходимых количествах.
— Тогда в чем же заключается возрождение? — осведомился Элигор.
— В том, — жестко улыбнулся Леонард, — что вы перестанете быть пылью Глубокого Бестиария.
— И станем вашими вассалами!
— И вернетесь в мир.
Гипербореец резко вскочил, но так же резко остановился и глубоко вздохнул:
— Я должен подумать. — Он покосился на Шайне. — Прикажи отвести меня в камеру.
— В этом нет необходимости, — щедро махнул рукой Гюнтер, — мы верим в твое здравомыслие, Элигор. Вероника проводит тебя в свой кабинет и поведает о тех изменениях, которые произошли в мире. Мы ждем тебя через час.
Гиперборейцы молча, не поклонившись и не проявив никаких иных форм уважения, вышли из тронного зала.
— Твой кабинет прослушивается? — тихо спросил Элигор.
Они поднялись на несколько этажей и теперь шли по длинному коридору, направляясь к покоям Вероники.
Девушка молча кивнула в ответ и тут же, едва слышно пробормотала:
— Ты был великолепен, воин, даже Азаг-Тот не сыграл бы эту роль более убедительно.
Гипербореец быстро огляделся и, убедившись, что в коридоре пусто, стремительно опустился на колени и поцеловал девушке руку:
— Прими мою покорность и мою ненависть, Тасмит. Прости, что мне пришлось оскорбить тебя.
— Так было нужно, — прошептала ведьма. — Так было нужно.
* * *
— Красномордый урод, — устало буркнул великий магистр. — Неужели действительно нельзя было вытащить из Бестиария менее фанатичного адепта Азаг-Тота?
— У него нет менее фанатичных сторонников, — пожал плечами Гюнтер. — Нам еще повезло, что Вероника стала гиперборейской ведьмой благодаря перерождению: философия Кадаф чужда ей.
— Ты уверен?
Шайне самоуверенно улыбнулся:
— Я провел с ней достаточно много времени, чтобы убедиться, что Вероника обычный и очень перепуганный чел.
— Надеюсь, ты прав.
Гюнтер понял, что пора уходить, но не смог не задать мучивший его вопрос:
— Признаться, повелитель, предложение, которое вы сделали мерзавцу Кадаф, удивило меня. Вы действительно позволите им возродить Гиперборею?
Де Сент-Каре поморщился:
— Это будет зависеть от того, как твари Азаг-Тота станут воевать за нас. Если они докажут свою лояльность и управляемость, то я всерьез подумаю о предоставлении им определенной автономии — рано или поздно нам опять могут понадобиться штурмовые войска.
— Вы смотрите далеко вперед, повелитель, — пробормотал Шайне.
— Это моя обязанность. — Леонард помолчал. — А в случае неприятностей мы с легкостью раздавим гиперборейцев силами гвардии — рыцари недолюбливают тварей Кадаф.
— Это точно, — хохотнул Шайне.
Великий магистр внимательно посмотрел на капитана.
— Скажи, Гюнтер, как воины отнеслись к перспективе союза с ублюдками Азаг-Тота?
— Как солдаты! — уверенно заявил мастер войны. — Каждый рыцарь понимает, что интересы Ордена требуют гибкой политики.
— Это точно?
— Абсолютно.
* * *
Сон не шел. Не приходил, отгоняемый тяжелыми мыслями, не приносил успокоения в душу. Помучившись с полчаса, Рик Бамбарда сдался, перевернулся на спину и, не зажигая свет, уставился в черный потолок. В памяти вновь всплывали события прошедшего дня.
Впервые в жизни рыцарь, командор войны Бамбарда был озадачен. И не просто озадачен — он пребывал в полнейшем замешательстве. Услышанное на совещании у нового капитана гвардии не понравилось старому служаке. Очень не понравилось, а хуже всего то, что он должен был довести эту новость до подчиненных своими словами, а если уж быть до конца откровенным, то самому Рику требовалось не меньше дня, чтобы осознать, а главное — принять эту новость. Но времени не было. Был приказ. А командор войны Бамбарда не зря служил в гвардии почти сотню лет — что такое приказ, он понимал очень хорошо.
Приказы надо выполнять.
Рик вернулся в казарму, вызвал своих гвардейцев в комнату совещаний, вытянулся у стены и молча застыл, пытаясь собрать воедино пляшущие мысли. Он знал, что в расположении гвардии проходят десятки подобных совещаний. Каждый лейтенант, каждый рыцарь, командор войны получил приказ и должен был довести его до сведения подчиненных. Бамбарда с огромным удовольствием послал бы своих гвардейцев к какому-нибудь другому лейтенанту, да и сам бы послушал, чего греха таить, но командир не должен малодушничать ни в каких ситуациях.
