– Честно говоря, не знаю, — признался Фонтейн. — Если кто и живет, то очень уж тихо. Никогда их не слышал.
У этого копа Райделла, кажется, были проблемы. Он кое-как дотащился до застекленной витрины и со стуком поставил на нее вещмешок.
– Эй, слушай, ты же не хочешь сломать мне витрину?
Райделл обернулся, держась рукой за бок:
– Есть пластырь, широкий?
У Фонтейна, конечно, была аптечка для оказания первой помощи, но в ней не было ничего полезного. Там была парочка марлевых повязок производства аж 1978 года и хитроумная глазная повязка, с инструкцией вроде на финском.
– У меня есть электролента, — ответил Фонтейн.
– Что это?
– Эластичная лента. Серебристая, знаешь? Хорошо липнет к коже. Подойдет?
Райделл с трудом снял черную нейлоновую куртку и неуклюже, одной рукой, начал возиться с пуговицами измятой джинсовой рубашки. Девчонка бросилась помогать, и, когда она стянула с него рубашку, Фонтейн увидел серо-желтый свежий синяк. Плохой синяк.
– У вас что, авария? — он затолкал "смит-и-вессон" в карман штанов, не очень-то безопасный тайник, но удобный, учитывая обстоятельства. Потертое ореховое дерево рукоятки торчало наружу как раз настолько, чтобы было сподручно выхватить пистолет, если понадобится. Он достал катушку с лентой из верхней выдвижной секции старого металлического ящика для картотеки. Отмотал примерно фут; лента отошла с характерным звуком.
– Хочешь, наклею тебе эту штуку? Я клеил ею боксеров в Чикаго. На ринге, знаешь?
– Пожалуйста, — сказал Райделл и, сморщившись, поднял руку с ушибленной стороны.
Фонтейн оторвал отмотанный кусок ленты и осмотрел ребра Райделла.
– Эта лента — мистическая, понятно? — он резко, со щелчком растянул ее руками, повернув темной, клеящей стороной к Райделлу.
– Почему это? — спросил Райделл.
– Потому что у нее есть темная сторона… — Фонтейн продемонстрировал, — и светлая сторона… — он показал серебристую тусклую изнанку, — и она не дает Вселенной распасться на части.
Райделл завопил было, когда лента приклеилась, но сдержался.
– Дыши, — сказал Фонтейн. — Дети есть?
– Нет, — выдавил Райделл.
– Ну, — сказал Фонтейн, готовя следующий кусок, подлиннее, — ты должен сейчас подышать точно так, как приказывают бабам, когда у них схватки. Итак: выдыхай…
Процесс пошел быстрее, и, покончив с перевязкой, Фонтейн смотрел, как Райделл застегивает пуговицы сразу обеими руками.
– Добрый вечер! — внезапно сказал профессор; услышав, Фонтейн обернулся, все еще держа катушку с лентой в руках, и увидел, что мальчик уже не спит — сидит, широко распахнув свои карие невидящие глаза, и таращится на человека в серо-зеленом пальто. — Хорошо выглядишь. Это твой дом?
Что-то шевельнулось в глубине глаз мальчика, посмотрело и втянулось обратно.
– Вы что, знакомы? — спросил Фонтейн.
– Мы встретились вчера поздно вечером, — ответил профессор. — Здесь, на мосту.
– Минуточку, — сказал Фонтейн. — Он стянул у вас часы?
Человек обернулся и без выражения молча уставился на Фонтейна.
Фонтейн почувствовал угрызения совести.
– Все в порядке, — сказал он. — Я их просто спрятал, чтобы он не сломал.
– Понял.
– Это чудесные часы, — сказал Фонтейн. — Где вы их достали?
– В Сингапуре.
Фонтейн перевел взгляд с продолговатого лица человека, который, скорее всего, вовсе не был профессором музыки, на ничего не выражающее лицо мальчишки.
– Я вижу, вы прячете пистолет в кармане, — сказал человек.
– Я просто рад вас видеть, — сказал Фонтейн, но никто не засмеялся.
– Каков калибр пистолета?
– Двадцать второй.
– Длина ствола?
– Четыре дюйма. Не для прицельной стрельбы, — сказал Фонтейн, — но для ствола в четыре дюйма бьет вполне точно.
От того допроса он сильно занервничал, ему захотелось почувствовать пистолет в руке, и в то же время ему было ясно, что если он дотронется до него, что-то непременно случится. Непременно.
– Дайте его мне, — сказал человек.
– Забудьте об этом, — ответил Фонтейн.
– Этой ночью неустановленное число вооруженных людей разыскивают мистера Райделла. Они хотели бы поймать его живым и допросить, но, несомненно, убьют его, если он попытается скрыться. Они убьют всех, кто окажется рядом с ним. Для них это, так сказать, просто принцип ведения хозяйства. Вы понимаете?
– А кто они?
– "Талантливая молодежь", — сказал человек.
– Что?
– Они — наемные убийцы, которым платит некто, считающий мистера Райделла наемником конкурента, то есть врага.
Фонтейн уставился на человека.
– Зачем вам мой пистолет?
– Чтобы уложить как можно больше этих людей.
– Я не знаю, кто вы, — сказал Фонтейн.
– Верно, — сказал человек, — вы не знаете.
– Дурдом… — Фонтейн посмотрел на Шеветту. — Ты знаешь этого человека?
– Нет, — сказала Шеветта.
– А ты, Райделл? Ты его знаешь?
Райделл перевел взгляд с Фонтейна на человека, снова на Фонтейна.
– Нет, — сказал Райделл, — но знаете…
– Что?
– Я бы отдал ему пистолет.
– Почему?
– Я не знаю, — ответил Райделл изменившимся голосом, — просто знаю, что я бы отдал.
– Дурдом!.. — сказал Фонтейн, повторяясь, внезапно охрипнув. — Ну и ну, Шеветта! Зачем ты сюда пришла? Привела ко мне этих людей…
– Райделл не мог быстро идти, — сказала она. — Мне очень жаль, Фонтейн. Нам нужна была помощь.
– Мать твою, — сказал Фонтейн и вытащил из штанов "смит-и-вессон"; металл нагрелся от тепла его тела. Он открыл барабан и высыпал пять патронов на ладонь. Хрупкие латунные штучки с карандаш толщиной, на конце каждой — покрытый медью, безукоризненно отштампованный, полый шарик свинцового сплава.
– Вот эта штука, о'кей? Все мои боеприпасы, — он протянул револьвер человеку, направив ствол в потолок и не закрыв барабан, потом отдал патроны.
– Благодарю вас, — сказал человек. — Могу ли я зарядить его прямо сейчас?
– Джентльмены, — сказал Фонтейн, чувствуя какую-то непонятную слабость, — можете запускать свой долбаный мотор.
– Я советую, — сказал человек, вставляя патроны один за другим, — запереть дверь, когда я уйду, и спрятаться подальше от окон и двери. Если эти молодчики узнают, что вы здесь, они постараются вас устранить. — Он закрыл барабан и прицелился в стену.
