— В настоящий момент наш долг — лететь. Бежать Скрыться. К завтрашнему вечеру мы сумеем добраться до финской границы. Будем лететь на бреющем, вручную, никакой автоматики, баранку в руки — и вперед. Но это — только малая часть. — Мокрые от слез щеки, голубые глаза сузились, превратились в щелочки. — Малая часть. Нас предали наверху. На самом верху.
Армитидж отступил от камеры, на рваной саржевой рубашке — темные пятна. В отличие от спокойной, каменной маски Армитиджа, лицо Корто являло собой маску шизоидную, каждая напряженная мышца криком кричала об этой болезни, ничего не оставляя от пластической хирургии.
— Полковник, я вас слышу. Послушайте, полковник. Я хочу, чтобы вы открыли… э–э… мать твою, Дикси, как же эта штука называется?
— Центральный шлюз, — подсказал Флэтлайн.
— Откройте центральный шлюз. Просто прикажите пульту его открыть, и все, ладно? Мы немедленно придем к вам на помощь, полковник. И обдумаем, как отсюда выбраться.
Ромб исчез.
— А вот тут я ни хрена не понял, — заметил Флэтлайн.
— Токсины, — сказал Кейс, — долбаные токсины, — и вышел из киберпространства.
— Яд?
Мэлком смотрел через исцарапанное голубое плечо старого «Саньо», как Кейс выбирается из страховочной сетки.
— И забери от меня эту чертову штуку… — Кейс пытался освободиться от «техасского катетера». — Эта хрень вроде медленного яда, и этот говнюк знает, как его нейтрализовать а теперь он, видите ли, сбрендил.
Кейс возился со своим красным «Саньо», забыв, как работают застежки.
— Он что, отравил тебя, этот начальник? — Мэлком почесал щеку. — Знаешь, у нас есть аптечка.
— Мэлком, Господи, да помоги ты мне с этим долбаным скафандром.
Оттолкнувшись ногами, сионит вылетел из розового модуля пилота.
— Не мельтеши, брат. Мудрые люди говорят: «Семь раз отмерь — один отрежь». Сейчас мы туда сходим…
В рифленом переходе, соединявшем кормовой шлюз «Маркуса Гарвея» с центральным шлюзом «Ханивы», был воздух, однако, на всякий случай, они загерметизировали скафандры. Мэлком двигался с балетной грацией, останавливаясь только затем, чтобы помочь Кейсу, который, покинув «Маркуса Гарвея», все время неуклюже падал. Белый пластик трубы смягчал и рассеивал яркий свет Солнца, теней не было.
Украшенный выгравированным при помощи лазера Львом Сиона, люк «Гарвея» покрывали многочисленные выбоины и заплаты. Зато светло–серый люк «Ханивы» оказался чистым и непорочным. Мэлком сунул в узкое отверстие руку; Кейс видел, как шевелятся его пальцы. В нише красные светодиоды начали обратный отсчет от пятидесяти. Мэлком вынул руку. Схватившись рукой за люк, Кейс почувствовал костями вибрацию замкового механизма. Круглая серая панель отошла в сторону. Одной рукой Мэлком схватил Кейса, а другой взялся за край отверстия. Яхта приняла их на борт.
«Ханиву» построили на верфях «Дорнье Фудзицу», и ее интерьер выражал ту же философию дизайна, которая породила «мерседес», возивший их по Стамбулу. Стены узкого центрального отсека покрывали панели черного дерева (фанерная имитация), а пол выстилала серая итальянская плитка. Кейсу казалось, что он лезет в какой–то дорогой частный санаторий, причем лезет не через дверь, а через ванную. Яхту собирали на орбите, и она не предназначалась для полетов в атмосфере. Гладкий, без излишеств, «осиный» корпус был чистым притворством, стилизацией, все в интерьере также было рассчитано на усиление общего впечатления скорости.
Мэлком снял помятый шлем, и Кейс последовал его примеру. Воздух в шлюзе был свежий, как в сосновом лесу, однако к хвойному аромату примешивался тревожный запах горелой изоляции.
Мэлком потянул носом воздух:
— Слушай, это плохо. Если на корабле такой запах…
Обитая темно–серой ультразамшей дверь мягко ушла в сторону. Мэлком оттолкнулся от темной стенки и вылетел из шлюза, лишь в самый последний момент сгруппировавшись, чтобы вписаться в узкий проем; Кейс последовал за ним, неуклюже перебирая руками по поручню.
Стены в коридоре были нежно–кремовые, без единого сварного шва.
— Рубка там, — сказал Мэлком, указывая вперед, а затем слегка оттолкнулся и полетел.
Откуда–то спереди доносилось знакомое тарахтение работающего принтера. Кейс последовал за сионитом и очутился в следующем отсеке, среди клубка спутанных распечаток; здесь стук принтера слышался еще громче. Кейс поймал смятую бумажную ленту и взглянул на текст.
000000000
000000000
000000000
— Система посыпалась? — Сионит ткнул пальцем в колонку нулей.
— Нет, — ответил Кейс, ловя уплывающий шлем, — Флэтлайн сказал, что Армитидж стер своему «Хосаке» всю память.
— Судя по запаху, он стирал ее лазером.
Мэлком оттолкнулся ногой от белого ограждения швейцарского тренажера и, отводя распечатки от своего лица, поплыл сквозь бумажные дебри.
— Кейс, тут человек…
Миниатюрный японец был привязан к узкому складному креслу. За шею. Невидимая на фоне черного темперлонового изголовья, стальная проволока глубоко врезалась ему в горло. Красной жемчужиной, странной и чудовищной, застыл выкатившийся из–под проволоки шарик крови. Плавно колыхались в воздухе рукоятки гарроты — деревянные, истертые, словно вырезанные из старой швабры.
— Сколько ж он носил с собой эту штуку? — ошеломленно выдавил из себя Кейс, вспомнив послевоенные странствия Корто.
— Босс знает, как управлять кораблем, Кейс?
— Наверно. Ведь он служил в спецназе.
— А то этот японский паренек, он уже не пилот. А мне с этой яхтой будет трудно. Совсем новая…
— Пошли в рубку.
Мэлком нахмурился, подался назад и оттолкнулся ногой.
Сдирая с себя бесконечную бумажную ленту, Кейс последовал за Мэлкомом в большее помещение, судя по всему — кают–компанию. Здесь стояли такие же складные кресла, нечто вроде бара и «Хосака». Встроенный в переборку принтер стрекотал без умолку; из аккуратной щели, прорезанной в деревянной, ручной полировки, панели, метр за метром выползал тонкий бумажный язык. Кейс пролетел над стульями и нажал белую кнопку, вделанную слева от прорези, в помещении повисла тишина. Он обернулся и посмотрел на «Хосаку». В корпусе компьютера зияло не меньше десятка отверстий — маленьких, круглых, с оплавленными краями… В воздухе беспорядочно кружили крошечные капли застывшего металла.
— Насчет лазера ты угадал, — повернулся Кейс к сиониту.
— Рубка заперта, — сообщил Мэлком с противоположной стороны кают–компании.
Освещение потускнело, ярко вспыхнуло, опять потускнело.
Кейс оторвал распечатку. Те же нули.
— Уинтермьют?
Кейс осмотрелся; за причудливыми изгибами бумажной ленты еле угадывались коричневые стены.
