17
Беличий лес
Самолет приземлился возле журчания бегущей воды. Ворочаясь в ремнях антигравитационной сетки, Тернер услышал этот звук в бреду, а может, это было во сне – вода по камням, одна из древнейших песен. Самолет был умненьким, как какой-нибудь сообразительный пес, – со встроенным в «железо» инстинктом «прячься». Тернер чувствовал, как он покачивается на лапах-шасси, забираясь в кусты, как шуршат и царапают по темной кабине ветки. Реактивник заполз глубоко в зеленую тень и опустился на складные колени. Посадочная рама поскуливала и потрескивала, сжимаясь, обнажая брюхо, вжавшееся в глину и пepeгной, как электрический скат в песок. Мимикрирующее полиуглеродное покрытие на крыльях и фюзеляже потемнело и пошло пятнами, принимая цвет расписанного лунными разводами камня и лесной почвы. Наконец самолет затих, и единственным звуком остались перепевы родниковой воды...
Он очнулся как машина: глаза распахнуты, зрение подключено, в оперативной памяти – пусто. Вспомнил красную вспышку смерти Линча в прицеле «смит-и-вессона». Изгиб кабины над головой был разрисован кружевом листьев и веток – камуфляж хамелеона. Бледный рассвет и звук бегущей воды. На нем все та же синяя спецовка Оукея. Теперь от нее пахло кислым потом, а рукава Тернер оторвал еще позавчера. Пистолет лежал у него между ног, нацелившись на черный джойстик ручного управления самолетом. Антигравитационная сетка путаницей ремней обвисла вокруг плеч и бедер. Извернувшись, Тернер заглянул назад, чтобы проверить, как девочка. Увидел овал белого как бумага лица и коричневую струйку засохшей крови, сбегавшую из носа. Еще без сознания. Капли пота на лбу, губы слегка приоткрыты, как у куклы.
– Где мы?
– В пятнадцати метрах на юго-юго-восток от заданных вами координат посадки, – ответил самолет. – Вы снова потеряли сознание. Я выбрал маскировку.
Тернер выдернул из разъема коннектор интерфейса, оборвав связь с самолетом. Потом тускло оглядел пульт, нашел рычаги ручного управления кабиной. Та вздохнула сервоприводами, от движения качнулось кружево полиуглеродной листвы. Перекинув ногу через бopт, он прижал ладонь к фюзеляжу, поглядел вниз. Полиуглерод, до того воспроизводивший серые тона глины вокруг, у него на глазах стал вырисовывать овал цвета его ладони. Тернер перебросил вторую ногу – пушка осталась лежать забытой на сиденье – и соскользнул на землю в высокую сладкую траву. Там он снова заснул, уткнувшись лицом в траву, и ему снилась бегущая вода.
Проснувшись, он пополз по-пластунски, чтобы не задеть низкие, тяжелые от росы ветки. Наконец Тернер выбрался на поляну и рухнул вперед, перекатился на спину, раскинул руки, будто – и сам он это почувствовал – сдавался на чью-то милость. Высоко над ним взметнулось с ветки что-то маленькое и серое, приземлилось на другую, покачалось на ней, потом стало карабкаться прочь.
«Лежи тихо, – услышал он голос, учивший его этой премудрости много лет назад. – Просто ляг и расслабься, и очень скоро они о тебе забудут, потеряют среди серости, и росы, и рассвета. Они вышли кормиться, кормиться и играть, и их мозгам долго не удержать двух позывов сразу». Мальчишка-Тернер устраивается рядом с братом, винчестер в нейлоновом чехле ложится поперек груди. Мальчик вдыхает запах новой латуни, и ружейного масла, и застрявший в волосах запах лагерного костра. И его брат всегда был прав, говоря о белках. Они возвращаются. Они уже забыли о прозрачном прищуре смерти, разлегшейся под ними в заштопанной джинсе и синей стали. Они вернулись, наперегонки перескакивая с ветки на ветку, останавливаясь, чтобы принюхаться к утру. Тернеров двадцать второй калибр щелкнул, и обмякшее серое тельце, кувыркаясь, упало вниз. Остальные рассыпались, исчезли, а Тернер передал ружье брату. И снова они лежали в траве и ждали, чтобы белки о них забыли.
– Вы ведь похожи на меня, – сказал Тернер белкам, вырываясь из сна. Одна из них внезапно присела на толстом суку и взглянула прямо ему в глаза. – Я тоже всегда возвращаюсь. – Белка ускакала прочь. – Возвращался, когда бежал от голландца. Возвращался, когда улетел в Мексику. Возвращался, когда убил Линча.
Он лежал там очень долго, наблюдая за игрой белок, а тем временем вокруг него просыпался лес и согревалось утро. Прилетела ворона, снизилась, зависла, тормозя перьями, которые она распустила будто черные механические пальцы или стрелки часов. Остановилась проверить, не мертв ли он.
Тернер усмехнулся вслед хлопающей крыльями прочь вороне.
Пока нет.
Он заполз назад под нависающие ветки и обнаружил, что девочка сидит у основания крыла, привалившись спиной к кабине. На ней была мешковатая белая футболка с косым шрамом логотипа «МААС-НЕОТЕК». На футболке виднелись потеки свежей красной крови. У нее снова шла кровь носом. Яркие голубые глаза – растерянные и ошеломленные – в обрамлении желто-черных синяков. Экзотический макияж.
Юная, понял он, почти ребенок.
– Ты дочь Митчелла, – сказал Тернер, выудив имя из досье биософта. – Анджела.
– Энджи, – автоматически отозвалась она. – А ты кто? У меня кровь идет из носа. – Она показала ему кровавую гвоздику скомканной тряпки.
– Тернер. Я ждал твоего отца. – Только сейчас он вспомнил о пистолете, сообразив, что второй ее руки не видно. Рука оставалась за краем кабины. – Ты знаешь, где он?
– На плато. Он думал, что сможет поговорить с ними, все им объяснить. Потому что он им нужен.
– С кем поговорить? – Тернер сделал шаг вперед.
– С «Маасом». С советом директоров. Они не могут себе позволить причинить ему вред. Не могут же?
– С чего бы это? – Еще шаг.
Она промокнула нос красной тряпицей.
– Потому что он отослал меня прочь. Потому что он знал, что они собираются причинить мне вред, может быть, убить. Из-за снов.
– Снов?
– Как ты думаешь, они ведь правда его не тронут?
– Нет. Конечно, они этого не сделают. А сейчас я залезу наверх, идет?
Она кивнула. Ему пришлось провести руками по боку фюзеляжа, чтобы отыскать мелкие утопленные поручни. Мимикрирующее покрытие показывало ему лист, лишайник, сучья... И вот он наверху, рядом с девочкой, и пистолет, как оказалось, лежал возле ее ноги в черной тапочке. – Но разве он не собирался прибыть сам? Я ждал его, твоего отца.
– Нет. Мы никогда этого не планировали. И планер у нас был только один. Разве он тебе не сказал? – Ее начало трясти. – Разве он ничего тебе не сказал?
– Достаточно, – сказал Тернер, кладя ей руку на плечо. – Он рассказал нам достаточно. Все будет хорошо... – Он перекинул ноги через борт, нагнулся, отодвинул «смит-и-вессон» от ее ноги и нашел кабель интерфейса. Все еще не убирая руки, он поднял кабель и вставил его в разъем за ухом.
– Покажи мне процедуры стирания всего, что ты сохранил за последние сорок восемь часов, – приказал он. – Я хочу подавить курс на Мехико-сити, твой перелет с побережья, все...
– Никаких данных о запланированном курсе на Мехико-сити не обнаружено, – отозвался голос – прямой нейронный вход на аудио.
