– Я позвоню вам в...
– Всего доброго.
– Вы уверены, что не хотите предпочесть какой-нибудь курорт? – спросил мистер Палеологос, худой и элегантный, как богомол, в своем белом льняном жакете. Волосы у него тоже были белые и зачесаны назад с необыкновенным тщанием. – Это не столь дорого и гораздо веселее. Вы очень привлекательная девушка.
– Простите? – Рывком отключаясь от созерцания пустой улицы за залитым дождем окном, спросила она. – Что вы сказали? – Его французский был неуклюжим, восторженным и со странно модулированными интонациями.
– Очень симпатичная девушка, – жеманно улыбнулся агент. – Вы не предпочли бы каникулы в кластере Мед? Общество людей вашего возраста? Вы еврейка?
– Прошу прощения?
– Еврейка? Да?
– Нет.
– Очень жаль, – сказал он. – У вас скулы определенного типа – как у элегантных молодых евреек. У меня есть чудесная путевка со скидкой. Пятнадцать дней на Иерусалимской Весне, восхитительная обстановка – и все это за ту же цену. Включая аренду скафандра, трехразовое питание и прямой шаттл от тора «Джей-Эй-Эль».
– Аренду скафандра?
– На Иерусалимской Весне еще не успели полностью нарастить атмосферу, – сказал мистер Палеологос, передвигая стопку распечаток на розовой папиросной бумаге с одного конца письменного стола на другой.
Его контора представляла собой крохотный закуток с голографическими видами Пороса и Макао вдоль стен. Марли выбрала это агентство за его очевидную безвестность и потому, что туда легко было проскользнуть, не выходя из небольшого коммерческого комплекса на ближайшей от квартиры Андреа станции метро.
– Нет, – повторила она, – меня не интересуют курорты. Я хочу поехать вот сюда, – она постучала пальцем по надписи, сделанной на мятой синей обертке от пачки «галуаз».
– Ладно, – буркнул агент, – это, конечно, возможно, но у меня нет списка предлагаемых услуг. Вы остановитесь у друзей?
– Деловая поездка, – нетерпеливо отрезала Марли. – Мне нужно улететь немедленно.
– Хорошо-хорошо, – примирительно сказал мистер Палеологос, снимая с полки позади стола дешевый маленький терминал, – не могли бы вы назвать мне код вашего кредита?
Порывшись в черной кожаной сумочке, Марли выудила толстую пачку новых иен, которую она стянула из сумки Пако, пока тот был занят осмотром квартиры. Банкноты были перетянуты ленточкой из красного прозрачного пластика.
– Я заплачу наличными.
– О Боже, – отозвался мистер Палеологос, касаясь верхней банкноты кончиком розового пальца, как будто ожидал, что вся пачка вот-вот растворится в воздухе. – Понимаю. Видите ли, не в моих правилах вести дела таким образом... Но, полагаю, что-то можно будет устроить...
– И побыстрее, – бросила она в ответ, – как можно быстрее...
Он поднял на нее глаза.
– Понимаю. – Его пальцы забегали по клавиатуре терминала. – Не могли бы вы назвать мне имя, под каким вы желаете путешествовать?
21
Время трассы
Тернер проснулся в безмолвном доме, полежал, слушая, как в кронах яблонь заросшего сада перекликаются птицы. Эту ночь он спал на сломанной кушетке, которую Руди держал на кухне. Встав, Тернер накачал воды для кофе. Запыхтели пластиковые трубы, ведущие от бака на крыше, вода полилась в чайник. Потом он поставил чайник на газовую плитку и вышел на веранду.
Восемь машин Руди, покрытые утренней росой, были припаркованы ровным рядком на гравии подъездной дорожки. Когда Тернер спустился по ступенькам, в распахнутые ворота вбежала модифицированная собака, ее черный колпак тихонько пощелкивал в утренней тишине. Собака остановилась, принюхиваясь, повела из стороны в сторону черным конусом морды и затрусила по своим делам по дорожке за угол веранды.
Тернер остановился у капота тускло-коричневого джипа «судзуки». Мотор был переделан под водородное топливо. Должно быть, Руди сам проделал всю работу. Привод на все четыре колеса, с огромных колес с покрышками для бездорожья осыпалась засохшая речная глина. Маленький, надежный, но на трассе от него немного толку...
Он прошел мимо двух покрытых пятнами ржавчины седанов «хонда», совершенно идентичных: один и тот же год, одна и та же модель. Руди, очевидно, разбирает один на запчасти для другого – значит, оба не на ходу. Тернер рассеянно хмыкнул, взглянув на безукоризненный, коричневый с бежевым лак на кузове пикапа «шевроле» модели 1949 года. Он помнил проржавевший остов, который Руди приволок домой из Арканзаса на арендованной платформе. Эта старушка бегала еще на бензине; на внутренних поверхностях ее мотора, скорее всего, так же не найдешь ни единого пятнышка, как и на натертом вручную шоколадном лаке крыльев.
Дальше под серым пластиковым брезентом стояла половинка экранолета фирмы «Дорнье», а за ней – на самодельном трейлере – похожий на осу черный гоночный мотоцикл «судзуки». Тернер задумался, вспоминая, сколько времени прошло с тех пор, как Руди в последний раз всерьез участвовав в гонках. Под еще одним брезентом возле трейлера с байком приютился старенький снегоход. А за ними – пятнистый ховер, наследие войны, почти что танк: от приземистой башни из бронированной стали пахло керосином, на котором работала турбина. Усиленная стальной сеткой юбка воздушной подушки распласталась по гравию. Окна напоминали бойницы с толстым высокопрочным пластиком вместо стекол. К похожим на тараны бамперам были привинчены номерные знаки Огайо. Номера не просрочены.
– Понимаю, о чем ты думаешь, – сказала Салли, и, обернувшись, Тернер увидел, что она стоит у перил веранды с кружкой дымящегося кофе в руке. – Руди говорит, если эта махина не сможет через что-то перелезть, она просто пройдет это насквозь.
– Быстрая? – Прикоснувшись к бронированному боку ховера.
– Конечно, но примерно через час тебе понадобится новый кардан.
– А как насчет законов?
– Нельзя сказать, что полиции так уж нравится его вид, но есть разрешение на поездки по улицам. Насколько я знаю, нет законов, которые запрещали бы броню.
– Энджи чувствует себя лучше, – сказала Салли, когда он вошел за ней на кухню, – Правда, милая?
Дочь Митчелла подняла глаза от кухонного стола. Ее синяки, как и синяки Тернера, поблекли – пара жирных запятых, похожих на сине-черные нарисованные слезы.
– Moй друг – доктор, – сказал Тернер. – Он осмотрел тебя, пока ты была без сознания. Он говорит, с тобой все в порядке.
– Он – твой брат. И он не врач.
– Извини, Тернер, – сказала от плиты Салли. – Я довольно прямолинейна.
– Ладно, не врач, – согласился Тернер, – но он много чего умеет. Мы волновались, вдруг ребята нз «Мааса» сделали что-то с тобой, подстроили так, чтобы ты заболела, если уедешь из Аризоны...
– Например, вживили бомбу в кору головного мозга? – Энджи ковыряла ложкой холодную овсянку на щербатой тарелке с каймой из яблоневых цветов – из сервиза, который Тернер помнил слишком хорошо.
