— Не говорите при мне по-немецки, — заметила Клаудиа.
— Немецкий — это не проблема! У нас здесь есть один шквиперский парень, он пытается найти кого-нибудь, кто говорит на языке гег. На гег или на тоск.
— Откуда он?
— Из Тираны.
Клаудиа едва улыбнулась и приободрилась.
— Мне нравятся шквиперские ребята, — сказала она по-немецки. — Они такие деловые и романтичные. А что он делает?
— Работает в виртуальности, — ответил Юджин.
— Супер. — Клаудиа встала и покинула их. Майа перебралась на ее место.
— Садитесь ко мне поближе.
Юджин осторожно передвинулся.
— Расскажите мне что-нибудь о женщине, устроившей этот аттракцион.
— А откуда вы узнали, что это женщина?
— Я просто догадалась.
Юджин пронаблюдал за композицией, уловившей его взгляд и тотчас замедлившей ход.
— Это автоматический дисплей из клеток. Судя по технике, он создан еще в пятидесятых годах. Надеюсь, что она его крепко выстроила и потребуется время и силы, чтобы заменить всю работу на стационарной платформе.
— Но она очень красива, не правда ли? Я чуть было не разозлилась на эти камеры и прослушки, но потом поняла, что она хотела сказать.
Юджин почесал голову.
— Вы приехали ко мне, а не к моим камерам, прослушкам и прочим устройствам. Вот Поль в них разбирается. Поль — ученый.
— А кто такой Поль?
Юджин снисходительно улыбнулся:
— Поль в основном и разрабатывает здесь сценографию. Знаете, я не люблю, когда мне говорят, что и как нужно думать. Потому что я не силен в идеологии. Но Полю я доверяю и полагаю, он тоже доверяет мне.
— А Поль сейчас здесь? Познакомьте меня с ним.
— Разумеется.
Юджин провел ее через бар. Человек шесть столпились вокруг мускулистого рыжеволосого человека в броском костюме с дисплеем. На его пиджаке отражался великолепный вид сверкающей огнями ночной Праги. Блики уличного света мерцали на лацканах и спускались вниз на блестящие глянцевитые рукава. Он рассказывал по-французски какой-то смешной анекдот. Слушатели, увлеченные его шутками, громко смеялись.
Майа терпеливо дождалась, пока история не завершилась взрывом непонятных ей реплик. Она решила к нему обратиться:
— Чао, Поль! Вы не возражаете, если мы поговорим по-английски?
Рыжий почесал бороду.
— Я с огромным уважением отношусь к английскому языку, но Поль вон там, в конце стола, дорогая.
— О!
— Не делай этого, ладно? — пробормотал Юджин, пробираясь вместе с ней через вытянутые ноги и пустые бутылки.
Поль оказался плотным, темноволосым, с гладко выбритым лицом. Он был поглощен беседой с какой-то остроносой брюнеткой без косметики и беспрестанно теребил большую скатерть на столе. Кусок этой декоративной ткани, казалось, жил своей жизнью. Он хлопал складками, извивался и стремился выскользнуть из рук Поля.
— Можно мне вам что-нибудь принести? — прошептал Юджин.
— Я не отказалась бы от минеральной воды. Спасибо. — Майа примостилась на краешке дивана и не отрывала глаз от Поля и брюнетки, обсуждавших достоинства светящейся, шуршащей ткани. Они быстро и свободно говорили по-итальянски.
Поль был в серых брюках, линялой рубашке цвета хаки, застегнутой на все пуговицы. Его пальто было небрежно брошено на спинку дивана. Женщина была в узких темных брюках, ботинках, на руках элегантные белые перчатки до локтя. Она явно старалась не замечать подошедшую Майю.
Поль уцепился за край платка, и он, извиваясь, пополз вниз. Он прикрепил его к тонкому проводу, подтащил лежащий на диване ноутбук и, не прерывая разговора на итальянском, стал что-то печатать. Появилась первая информация на каком-то ужасающем техническом английском.
Поль последний раз нажал на клавишу, и все пришло в движение. Затем он повернулся к Майе и деловито осведомился:
— Вы американка?
— Да.
— Калифорнийка?
— Верно.
— Из Сан-Франциско?
— Вы очень проницательны.
— А я Поль из Штутгарта. Я программист. А это Бенедетта, кодировщица из Болоньи.
— Меня зовут Майа. В сущности, я ниоткуда. И ничего особенного не умею делать. — Она протянула через стол руку женщине.
— Вы модель, — безразличным голосом отметила Бенедетта.
— Да. Время от времени.
— Интересно, имелись ли хоть какие-нибудь мысли в вашей хорошенькой головке? Когда-нибудь?
— Никаких, но я смогу встряхнуться, если в нее что-то взбредет.
— Не будь такой бестактной, Бенедетта, — засмеялся Поль.
Бенедетта слегка коснулась кончиков пальцев Майи своими в элегантных перчатках и откинулась на диване.
— Мне нужно поговорить с этим человеком, и для этого я проделала долгий путь. Надеюсь, вы подождете и не станете строить ему глазки, пока мы заняты.
— Бенедетта — католичка, — пояснил Поль.
— Я не католичка! А Болонья — самый некатолический город в Европе! Я анархистка, занимаюсь программированием, создаю виртуальные миры. Я не против повесить последнего геронтократа на кишках последнего священника!
— А еще Бенедетта — образец такта, — заметил Поль.
— Я только хотела спросить об этой стене, — обратилась к нему Майа.
— Она называется «Эдемский сад». Автор Ева Маскова. 2053 год, — откликнулся Поль.
Юджин вернулся из бара, ему очень понравился только что услышанный анекдот, и он принялся его пересказывать. Он оперся локтями о спинку диванчика и, трясясь от хохота, рассеянно отпил глоток минеральной воды из Майиного фужера.
— Расскажите мне об этой Еве. Где она сейчас? — попросила Майа.
— Она слишком увлекалась растворами и как-то упала с велосипеда, сломала себе шею, — холодно разъяснила Бенедетта. — Но врачи сумели ее починить.
Потом она вышла замуж за богатого испанского банкира и теперь работает в социальной сфере в каком-то дурацком мадридском небоскребе. Поль чуть заметно покачал головой:
— Ты беспощадна. В свое время у Евы был настоящий священный огонь.
— Это ты так считаешь, Поль. А я с ней встречалась. Она образцовая маленькая буржуйка средних лет— ухаживает за домашними растениями.
— И все же в ней был священный огонь.
Майе не терпелось сказать:
— Ее композиция, она создана о людях и для людей, таких как мы с вами. Когда им дают быть самими собой, они способны творить чудеса. А если их начинают исследовать и анализировать, наблюдая со стороны, их талант сразу исчезает.
