Поль и Бенедетта обменялись удивленными взглядами, потом внимательно посмотрели на Майю.
— Надеюсь, что вы не актриса с неудавшейся карьерой, — проговорила Бенедетта.
— Нет, вовсе нет.
— Вы не танцуете? Не поете?
Майа покачала головой.
— И вы не работаете в области виртуальных миров? — стал допытываться Поль.
— Нет. Правда, я иногда фотографирую.
— В этом что-то есть, — удовлетворенно заявила Бенедетта. — Покажите мне ваши наглазники.
— У меня нет никаких наглазников.
— Ну, тогда покажите вашу камеру.
Майа достала из своей матерчатой сумки «мыльницу». Бенедетта разразилась коротким резким смехом:
— О, не может быть! Какое облегчение! А я-то было подумала, что встретила умную женщину, которая имеет вкус к настоящим вещам.
По лестнице в бар нетвердой походкой спускался высокий мужчина в длинном, неопределенного цвета одеянии и перепачканных глиной штанах.
— Эмиль идет, — радостно произнес Поль. — Эмиль, вспомнил! Как это занятно! Подождите минутку. — Он встал и покинул дам.
Бенедетта проводила его раздраженным взглядом.
— Ну вот, вы своего добились, — сказала она. — Стоит Полю заговорить с этим блаженным, и конца-края не будет. — Она покомкала и без того мятый платок и поднялась.
Майе не хотелось оставаться одной. Особенно сейчас, когда она уже привыкла к обстановке.
— Бенедетта, не уходите. Побудьте со мной.
Бенедетта сильно удивилась:
— С какой стати я должна это делать?
Майа понизила голос:
— Вы умеете хранить тайны?
Бенедетта поморщилась:
— Какие еще тайны?
— Секрет программиста.
— Да что вы понимаете в программировании?
Майа наклонилась к ней:
— Немного. Но мне нужен программист. Потому что я владею дворцом памяти.
Бенедетта снова села:
— Вы владеете дворцом памяти? И он большой?
— Да и еще раз да.
Бенедетта пригнулась:
— Он незаконный?
— Вероятно.
— Как мог кто-то вроде вас стать владельцем незаконного дворца памяти?
— А как по-вашему, мог кто-то вроде меня стать владельцем незаконного дворца памяти?
— Ненавижу строить гипотезы, — отозвалась Бенедетта и поджала губы. — Но позвольте поделиться одной догадкой. Вы оказали кому-то сексуальные услуги.
— Нет. Вы ошиблись. Впрочем… Да, нечто в этом духе. Действительно.
— Давайте откроем ваш дворец и заглянем внутрь.
Бенедетта молча повязала на шее платок. Ткань немного пошевелилась, и на ней загорелись золотые узоры. Бенедетта подняла свой элегантный дорогой ноутбук и сумку с металлическими заклепками.
— Нам надо сесть в какой-нибудь укромный уголок за баром.
— До сих пор вы были так терпеливы со мной, Бенедетта. Я ненавижу навязываться.
Бенедетта изучающе посмотрела на нее и опустила глаза.
— Ладно. Я сваляла дурака. Простите, что я вела себя с вами столь глупо. Постараюсь исправиться. Ну, мы можем идти?
— Я принимаю ваши извинения. — Майа встала. — Пойдемте.
Бенедетта провела ее в темноватый угол за длинной барной стойкой. Очевидно, кто-то сличал на столе образцы крови. Там лежали рамки смятых хроматографов и шприц с алмазным кончиком на тонкой игле, так называемый «москит».
Бенедетта смахнула со стола хроматографы, поставила ноутбук и выдвинула антенну.
— Итак, что нам требуется? Перчатки? Наглазники?
— Мне нужен наладонник для ввода пароля.
— Экран прикосновений! Должно быть, нам крупно повезло, что я захватила мой фуросики
[2]
. Это судьба. — Бенедетта сняла свой платок, положила его на стол и аккуратно разгладила. — Вот это должно сработать. Он из Японии. Японцы любят неявную функциональность. — Она сунула в ноутбук часть фуросики, и он сразу зажегся, цвет платка изменился, дав оттенок яичного белка.
— Я ни разу не видела этих фуросики, — Майа наклонилась над столом, — но слышала о них…
Умная, все понимающая ткань была выткана на плотной основе волоконно-оптических нитей, органических компонентов и квазоэластичных волокон. Оптические нити толщиной в волос плыли, уменьшая тонкие экранные линии яркого света. Тканый экран дисплея. Гибкий компьютер, целиком сделанный из ткани.
Бенедетта открыла свою сумку, достала оттуда дорогие итальянские дизайнерские наглазники и надела их.
— Они очень изящные, — заметила Майа.
— Тебе нужны наглазники и перчатки? Ладно, ты попала к правильным людям. Мы обратимся к Бубуль. Мы можем доверять Бубуль. Хорошо?
— Наверное.
Бенедетта постучала по наглазникам и передала по воздуху незримые сигналы и команды.
— Тебе понравится Бубуль, — пообещала она. — Бубуль всем нравится. Она богатая, щедрая, веселая, даже бесшабашная. Она любит рисковать и вряд ли доживет до сорока.
Бенедетта принялась стучать по клавишам ноутбука, перебирая ключи. Затем передала Майе свои наглазники, легким движением подтолкнув их по столу. Лицо Майи раскраснелось от свечения фуросики.
— Чудо святой Вероники! — заявила Бенедетта и ухмыльнулась. — Дай мне найти сенсорную функцию.
— Это большой секрет. Но я охотно поверю любому. Не сомневаюсь, что тебе это ясно, Бенедетта.
— Ты очень хорошенькая, — медленно проговорила Бенедетта, глядя на экран и продолжая печатать. — Тебе нельзя быть такой хорошенькой. А также торопить меня и подталкивать.
— Миловидность — это моя техника. Ты тоже хороша собой. Я могу сделать тебя более привлекательной, если ты захочешь.
— Я ненавижу все эти искусственные приукрашивания, — возразила Бенедетта, что-то печатая со знанием дела. — Они еще хуже, чем вечная молодость женского тела. Мы, женщины, так связаны со своими телом, что для нас это стало просто роковым, мы даже умереть хотим красивыми. Вот и Поль туда же… Рассуждает со мной. Как коллега. Как философ. Но появляется смазливая девчонка, в парике, с яркой губной помадой, и ему кажется, будто с подножки поезда спрыгнула его маленькая муза. Женщины никогда ничему не научатся! Мужчины размышляют о красоте, но нам надо быть красивыми. И потому женщина — всегда другая и никогда в центре событий.
Майа игриво повела глазами:
— Мужчины и женщины просто по-разному думают. Вот и все.
