— Я думаю, что сейчас мы можем поболтать без всяких опасений.
— Почему эта ищейка явилась сюда?
— Иногда она заходит, — мрачно ответила Бубуль. — Ничего с этим не поделаешь.
Ночь выдалась холодной и тихой. Обезьяна что-то огорченно бормотала.
— Успокойся, мой Патапуфф. Будь умницей, — упрекнула Бубуль своего любимца по-французски. — Сегодня ты должен меня охранять.
Похоже, что Патапуфф понял ее слова. Он поправил свою крохотную шляпку и посмотрел со всей свирепостью, на которую был способен зверь весом в два килограмма.
Майа вместе с Бубуль вскарабкалась на конек крыши, где они с трудом примостились на узкой полосе вогнутой зеленой черепицы.
Дверка снова открылась. На крышу поднялись Бенедетта и Нико.
— Она что же, всю ночь здесь будет? — встревоженно спросила Бенедетта.
Бубуль пожала плечами и чихнула.
— Я не знаю. Ты и твои подружки так скрытны, что я не могла сказать, даже если бы захотела.
— Чао, Нико, — поздоровалась Майа. Она спустилась ниже и помогла Нико залезть на конек.
— Прежде мы близко не сталкивались, — заметил Нико. — Но помню, как вы общались в Сети. Очень забавно.
— Рада слышать.
— Я решил, что излечился от сглаза вашей подружки Клаудии. Как бы то ни было, вы мне нравитесь.
— Очень мило с вашей стороны, дорогой Нико.
— Как холодно, — пожаловалась Бубуль, крепко стиснув руки. — Конечно, глупо, что из-за вдовы мы здесь прячемся. За пару марок я бы вернулась и надавала ей пощечин.
— А почему они называют ее вдовой? — полюбопытствовала Майа. Все четверо сбились, как птички, на пике крыши. Атмосфера располагала к доверительной болтовне.
— Знаешь, для большинства женщин в определенном возрасте секс перестает что-либо значить. Но не для вдовы. Она все время выходит замуж.
— И все время выходит замуж за одинаковых мужчин, — добавила Бенедетта. — За художников. В высшей степени склонных к саморазрушению.
— Она выходит замуж за мертвецов в сорок лет, — заявил Нико. — И так всякий раз.
— Она пытается спасти бедных, одаренных ребят от них самих, — заключила Бенедетта.
— И ей это удается? — задала вопрос Майа.
— Шестеро из них уже умерли, — отозвалась Бубуль.
— Обидно, — заметила Майа.
— А я ее за это очень уважаю, — сказала Бенедетта. — Она никогда не выходит замуж за успешных мужиков. Она заботится о них, создает условия для работы.
— И каждый парень в ее постели боится умереть. Каждый! — с улыбкой произнес Нико.
Бубуль кивнула.
— Зато потом она продает их работы за очень большие деньги! Создает им репутацию. Та еще штучка! Разве ты не знала?
— Понимаю, — проговорила Майа. — В таком случае для них это последний шанс. Стоит рисковать. Благотворительность задним числом.
Бенедетта чихнула и взмахнула рукой:
— Должно быть, ты гадаешь, почему я позвала тебя сюда.
— Ну так скажи, — сказала Майа, подперев руками подбородок.
— Дорогая, сегодня мы хотим принять тебя в нашу компанию.
— Правда?
— Но сперва нам надо устроить тебе небольшую проверку.
— Небольшую проверку. Ну конечно.
Бенедетта жестом указала в конец крыши, туда, где был бар. Там возвышался широкий металлический круг плоской тарелки. Спутниковая антенна Клауса. Она находилась примерно в двадцати метрах от них.
— И что? — сказала Майа.
Бенедетта вынула из волос шпильку, нашла на ней маленькую кнопку, затем осторожно наклонилась и дотронулась до керамической поверхности черепицы. Вспыхнувшие искры взлетели вверх. Крышу заволокла тьма.
— Распишись в списке наших членов, — сказала Бенедетта и отдала Майе шпильку.
— Великолепно. Хорошая мысль. Где я должна расписаться?
— Вон там. — Бенедетта указала на спутниковую тарелку.
— Иди туда, — подтвердил Нико.
— Вы имеете в виду, что мне надо пройти по гребню крыши.
— Сообразительная, — обратилась Бубуль к Нико. Тот согласно кивнул головой.
— Значит, мне надо просто пройти в темноте по острому гребню черепичной крыши на уровне четвертого этажа, — уточнила Майа. — Вы же этого от меня хотите? Верно?
— Ты помнишь, — спокойно спросила ее Бенедетта, — свою энергичную римскую подружку? Натали?
— Натали. Разумеется. А что с ней случилось?
— Ты просила меня немного присмотреть за твоей подружкой Натали.
— Да, так и было.
— Я выполнила твою просьбу, — продолжала Бе-недетта. — Познакомилась с Натали. Она бы никогда не смогла пройти проверку. И знаешь почему? Потому что она остановилась бы на середине и поняла, что боится. Страх просто убил бы ее. От темноты и всего другого у нее сильнее забилось бы сердце, и она бы оступилась. Покатилась бы по крыше. К самому краю. Хоп-хоп-хоп — по черепице. А затем слетела бы вниз, на холодную старую мостовую. Если бы повезло, она бы разбилась сразу.
— Но поскольку ты такая же, как мы, тебе бояться нечего, — подбодрила ее Бубуль.
— Это только кажется рискованным, — подбодрил Нико.
— Если бы эта черепица лежала на земле в старом парке, по ней бы прошел любой дурак, — сказала Бенедетта. — Никто не соскользнул бы и не упал. Черепица не опасна. Опасность таится у тебя внутри. В твоей голове, в твоем сердце. Опасно твое «я», а не что-то другое. Если ты владеешь собой, то сможешь расписаться на антенне и вернуться к нам. Это так же безопасно, как попрыгать на кровати. Нет, дорогая, даже безопаснее, потому что в мире есть еще и мужчины. Но пройти под самыми звездами — что же, это в тебе есть или этого в тебе нет.
— Иди и распишись для нас, дорогая, — напутствовала ее Бубуль.
— А потом возвращайся и стань нашей сестрой, — проговорил Нико.
Майа поглядела на них. Они были совершенно серьезны. Именно это они и имели в виду. Именно так они жили.
— Что же, я не собираюсь нестись туда сломя голову, — откликнулась она, сняла туфли и встала. Хорошо, что Новак немного научил ее правильной походке. Она устремила взгляд на светящуюся тарелку и двинулась по гребню крыши. Ничто не могло ее остановить. Она была совершенно счастлива и уверена в себе. Добравшись до цели, она написала:
МИА ЗИЕМАНН БЫЛА ЗДЕСЬ
В свете звезд ее имя очень хорошо смотрелось рядом с другими именами. Она пририсовала картинку. Путь назад оказался труднее, потому что босые ноги замерзли. Черепица больно впивалась в ступни, она замедлила шаг. В голову полезли всякие мысли. Она не упадет, это уже было ясно, но ее пронзила ясная и жуткая мысль, что она может броситься с крыши вниз. В этой мысли было что-то страшно притягательное. Если она была Миа Зиеманн, как только что она о себе заявила, то эта частица Миа Зиеманн больше не находила себе покоя. Эта большая и сугубо человеческая часть Миа Зиеманн и правда устала от жизни и стремилась к смерти, хотя и опасалась ее. Но теперь она стала гораздо сильнее.
