Оскар повернулся на диване, поправил подушку, взглянул на часы, натянул на себя одеяло и замер. Сквозь полу прикрытые веки он наблюдал за Гретой. Времени было полчетвертого утра.
— Ты совсем не спала? — спросил он.
Она поймала в зеркале его взгляд и удивилась, что он не спит. Выключила свет в гардеробной, молча пересекла комнату в темноте и забралась в кровать.
— И что ты делала все это время? — пробормотал он. — Я исследовала твой дом.
— Ну и как, были какие-нибудь великие открытия?
— Да, я выяснила, что значит быть подружкой богатого парня. — Она подчеркнуто глубоко вздохнула. — Ничего удивительного, что многие стремятся ею стать.
Оскар расхохотался.
— Да? А как обозвать тогда меня? Игрушка для лауреата Нобелевской премии?
— Я смотрела на тебя, пока ты спал, — сказала она задумчиво. — Ты был такой милый!
— Что ты хочешь этим сказать?
— Ну, ты, когда спишь, то совсем ничего не делаешь.
— Ладно, сейчас я что-нибудь сделаю. — Он протянул руку и, обхватив ее, крепко прижал к себе. — Я буду очень деятельным, просто супер. Я собираюсь изменить твою жизнь. Я собираюсь преобразить тебя! Хочу превратить тебя во влиятельную фигуру.
Она вытянулась на простыне.
— И как же ты собираешься провернуть это маленькое чудо?
— Завтра мы с тобой идем знакомиться с моим другом, сенатором Бамбакиасом.
Йош Пеликанос, мажордом Оскара, к восьми утра прислал к дому пакет с покупками. Йоша, разумеется, не могло смутить то, что он находился в сотнях милях от дома. У него была клавиатура и список вещей, необходимых Оскару, так что электрические руки сетевой экономики выбросили четыре ящика дорогостоящих покупок у дверей Оскара.
За завтраком Оскар установил новый воздушный фильтр. Это решило проблему с аллергией. Аллергия была обычной проблемой у работников Коллаборатория. Обеззараженный воздух под куполом был слишком чист, это приводило к сбоям иммунной системы, которая становилась слишком активной.
Затем Оскар, повязав поверх пижамы фартук, попытался заставить работать кухонное оборудование. Результаты были приятными. Оскар и Грета начали с вафель, запивая их соком и кофе. Заморив червячка, они переключились на треугольные ржаные тосты и икру. Оскар в радужном настроении сидел за столом. Все было хорошо. Оскар свято верил в благотворность завтраков. Утро после завтрака было гораздо более значительным и захватывающим, чем вечер после романтического ужина. За спиной Оскара было чудовищное количество завтраков: завтраки, полные стыда, завтраки, полные недомолвок и вежливости, которая звенела как натянутая струна. Однако завтрак с Гретой предвещал только хорошее. Она сидела на саариненеком стуле и намазывала икру на бутерброд, слизывая икринки с пальцев.
— Как бы мне не опоздать на цитоплазму.
— Не волнуйся. Я закупил все записи конференции, так что ты сможешь просмотреть все в пресс-центре.
— Никто не ходит на конференции ради того, что записывается на пленку! Все самое интересное разворачивается в кулуарах. Мне надо туда сходить. Нужно пообщаться с коллегами.
— Нет, Грета, сейчас тебе нужно не это. У тебя есть другие приоритеты. Ты должна сегодня поехать со мной в Кембридж и побеседовать с сенатором США. Донна прибудет с минуты на минуту, она отправилась за покупками. Она все тебе сделает.
— Кто такая Донна?
— Донна Нуньес из моей команды. Консультант-имиджмейкер.
— Мне казалось, ты оставил команду в Техасе.
— Нет, Донну я взял с собой. Кроме того, у меня постоянная связь со своими помощниками. Они заняты очень важным делом — готовят почву в Коллаборатории.
Что касается Донны, то она хорошо продумала твой имидж, ты будешь в надежных руках.
Грета решительно поставила чашку на стол.
— Нет, я не хочу этим заниматься. Я не хочу тратить свое время на создание имиджа.
— А вот Рита Леви-Монтальчини тратила. У Греты округлились глаза.
— Что ты о ней знаешь?
— Помнишь, ты рассказывала мне о ней, и я понял, что эта женщина важна для тебя. Поэтому я посадил своих оппоисследователей выяснить все, что касается ее жизни. Теперь меня можно назвать экспертом по твоей ролевой модели, доктору Рите. Рита получила Нобелевскую премию за нейроисследования, и она была самым крупным ученым в своей стране. Однако доктор Рита понимала как следует играть свою роль. Она одевалась у миланских модельеров.
— С помощью одежды в науке ничего не сделаешь.
— Нет, ты сдвинешь науку с места, одеваясь как следует.
— Но я не хочу этого! Я не собираюсь заниматься черт знает чем! Я хочу просто работать в Лабе! Почему ты не можешь этого понять? Почему никто не хочет дать мне возможность заниматься моей работой? Если мне просто позволить делать только то, для чего я гожусь, мне не придется проходить через все это!
Оскар улыбнулся.
— Думаю, это чудесные чувства. Но давай поговорим как взрослые люди.
Она фыркнула.
— Не считай меня легкомысленным. Из нас двоих легкомысленно ведешь себя именно ты. Ты — национальная знаменитость! Ты не какой-то там дипломированный студент колледжа, который может спрятаться в уютной испытательной трубе. Рита Леви-Монтальчини носила лабораторные халаты, сшитые у лучших модельеров, она одевалась со вкусом, она следила за собой. Ты сумеешь быть такой же. Так что расслабься и доедай икру.
В дверь позвонили. Оскар вытер губы салфеткой, затянул потуже пижаму и сунул ноги в шлепанцы.
Приехала Донна с целой горой свертков и пакетов. С ней на втором такси прибыли две бостонские девушки, одетые по-зимнему, это были нанятые Донной помощницы.
Все три женщины оживленно болтали с молодым белым. Оскар его узнал — он не знал его по имени, но запомнил лицо, трость и высокие ботинки. Этот незнакомец был из его соседей.
Оскар отпер дверь.
— Как хорошо, что вы приехали. Добро пожаловать! Вы можете заносить все в примерочную. Клиентка сейчас подойдет туда же.
Донна одолела последние ступеньки, быстро говоря что-то по-испански. Тут Оскар обнаружил, что перед ним стоит тот самый мужчина с тростью.
— Чем могу помочь, сэр?
— Меня зовут Кевин Гамильтон. Я управляющий домом, вон тем, что выше по улице.
— Да, мистер Гамильтон?
— Я хотел перекинуться с вами парой слов с глазу на глаз об этих парнях, что тут пытались вас убить.
— Понятно. Входите. — Оскар тщательно запер дверь за гостем. — Давайте поднимемся в мой кабинет наверху. — Он остановился, разглядев вблизи трость и тяжелые ортопедические ботинки Гамильтона. — А впрочем, нет, мы можем поговорить и здесь.
