Официальная PR-пропаганда была заменена революционной постер-кампанией, придуманной Оскаром. Забастовка, конечно, нуждалась в эффективной пропаганде, и Оскар лучше, чем кто-либо, мог ее провести.
Гигантские циклопические стены внутри купола были идеальным местом для размещения постеров. Оскар никогда не управлял кампанией среди людей с таким чрезвычайно высоким уровнем грамотности. И он получал искреннее удовольствие, вовлекая в дело старинные изделия кустарного промысла.
Постиндустриальная «забастовка», возглавляемая Гретой, была неортодоксальной, поскольку забастовщики не отказывались делать свою работу. Напротив, они прекратили делать что-нибудь кроме работы. Общим мотивом стратегии забастовки было высоко ценимое решение об отказе от сотрудничества, объединенное с пассивно-агрессивным сокращением бюджета.
Ученые продолжали свои исследования, но больше не заполняли федеральные документы. Они также перестали просить гранты, вносить арендную плату за бараки, платить за продовольствие и электроэнергию. Они отказались от всего, кроме нового оборудования, — это было, конечно, непоследовательно, но ученые не нашли в себе сил пожертвовать им.
Главные сотрудники забастовочного комитета еще и отказались получать жалованье. Этот маневр привел к поляризации мнений. Разумные люди просто были не в состоянии прыгнуть в неизвестность, задержав дыхание. Большинство обитателей лаборатории — те самые разумные люди — давно сделали свой выбор и жили в мире с коррупцией. Следовательно, они брали взятки и были лично скомпрометированы, к тому же чувствовали свою вину и мучились от внутреннего разлада. Ядро диссидентов, сформировавшееся вокруг Греты, было слеплено из более крепкого материала.
Так, использовав быстрые и непредсказуемые тактические ходы, забастовщики добились ряда небольших моральных побед. Оскар специально поощрял эти инициативы, чтобы укрепить уверенность сообщества в своих силах. Отказ от оплаты аренды, хотя выглядел весьма драматической мерой, ничем страшным не грозил. Дело в том, что никакой конкуренции среди съемщиков жилья здесь не было. Если бы забастовщиков просто выбросили из помещений, здания остались бы пустовать.
Отказ оплачивать электроэнергию тем более не представлял угрозы, потому что не было никакого эффективного способа отключить электричество за неоплату. В силу своеобразия своего устройства герметичный купол Коллаборатория всегда требовал непрерывной подпитки электричеством, вырабатываемым его собственными генераторами. Остановить их попросту не было возможности. Проектировщикам не приходила в голову мысль о том, что жители могут поднять мятеж, попросту откажутся оплачивать энергию.
Каждый успешный шаг, выводящий из статус-кво, привлекал к Грете новых сторонников. У находившихся до последнего времени на рабском положении ученых всегда было множество проблем. Но, не встречая понимания, они не пытались их решать, а лишь терпели и приспосабливались. Нынешние крутые перемены вывели их из спячки. Неудобства и сложности, которые они долго воспринимали как часть естественного порядка вещей, теперь казались им притеснением и ущемлением их прав. Зарождающаяся структура власти действовала новыми методами, вдохновлялась новыми целями, смело использовала открывшиеся возможности для преобразований. Хотзона гудела, как разворошенный улей.
В течение недели атмосфера внутри купола была заряжена, подобно лейденской банке, потрескивающей политическими разрядами. Неустрашимый радикализм Греты вдохновлял людей почти до неистовства.
Добившись поддержки масс, Грета приняла меры, чтобы легализовать свое положение. Пост директора никогда ранее не давал особой власти, но Грета решила вынудить к отставке всех остальных членов правления. Первоначально они, конечно, не собирались уступать власть, но внезапная отставка и отъезд доктора Фелзиана ошеломили их. Взвинченные до последнего предела, дискредитированные, они были вскоре заменены рьяными сторонниками Греты, теми, кто доверял ей и предоставил полную свободу действий.
Охранители прежнего порядка вещей были подкошены прежде, чем смогли организовать серьезное сопротивление. За многие годы, прошедшие без серьезных встрясок и борьбы, они разжирели, разленились и слишком медленно соображали. Их смели прежде, чем они смогли распознать угрозу. Грета удерживала инициативу в своих руках. Она была превосходно информирована благодаря оппо-исследованию Оскара и изобилию полученных демографических данных. Вынужденное признание доктора Скопелитиса также было очень полезно, так как он назвал своих товарищей-заговорщиков.
За кулисами разыгранного на сцене недовольства масс фактическая смена власти прошла замечательно гладко. Фелзиан управлял Лабораторией, как подобострастный учитель средней школы: реальные решения в Коллаборатории всегда принимал Дугал и его сенатская команда.
Теперь с Дугалом и приспешниками было покончено. Однако вакуум власти существовал недолго. Люди Оскара представляли собой группу оперативных политических работников и просто сами стали сотрудниками Сената.
Оскар (совершенно неофициально) наставлял Грету в качестве руководителя. Пеликанос наблюдал за финансами Лаборатории. Боб Аргов и Одри Авиценне занимались избирателями и контрразведкой. Лана Рамачандран заведовала планированием, оборудованием офиса и выстраивала отношения с прессой. Живчик Шоки, отвечавший в предвыборной кампании Бамбакиаса за обустройство дорожных лагерей и собраний, был занят оформлением офиса внутри Хотзоны. Кевин Гамильтон отвечал за безопасность.
Грета поначалу сама представляла себя перед прессой. Впоследствии такая ситуация должна была измениться, но во время кризиса это отлично сработало. Грета стала единственным официальным источником новостей о забастовке, и, поскольку она выступала на публике соло, создавалось впечатление, что она решает все вопросы единолично. Это придавало ей черты харизматического лидера.
Фактически Грета и сочувствующие ей рьяные идеалисты не имели никакого реального представления о том, как надо управлять современным исполнительным аппаратом. Они никогда прежде не стояли у власти, так что больше стремились к престижной работе, которая могла принести почет, нежели к административной деятельности, какой обычно занимаются правительства. Такой расклад полностью устраивал Оскара. Он знал теперь, что если ему просто удастся удержать Лабораторию на плаву и в безопасном отдалении от Хью, это будет самая крупная акция в его политической карьере.
Так что Оскар держался в тени позади трона. Новый порядок постепенно утверждался. Многие ученые решили, что забастовка — идеальная возможность спокойно отдохнуть, зато другие, те, что составляли основное ядро, горели революционным пылом. Подобно многим другим революционерам, они обнаружили, что каждый пустяковый вопрос может привести к моральному и интеллектуальному кризису. Каждый аспект их прежней жизни и карьеры, казалось, требовал радикальной переформулировки. Эти люди, которыми ранее помыкали все кому не лень, теперь тратили большую часть свободного времени, переоценивая самих себя и друг друга.
И все это вполне удовлетворяло Оскара. Его политические инстинкты никогда не были более острыми, чем в этот период, его команда лихорадочно работала на него и на его женщину, которая по планам должна блистательно справиться с кризисом.
