– Нет! Только не это!
Девушку едва не вырвало от отвращения. Охваченная нехорошими предчувствиями, она вскочила с кровати и, выбежав в коридор, толкнула входную дверь. Металлический прямоугольник не шелохнулся.
– Слава богу! – Вероника проверила тяжелую задвижку, погладила дерматиновую обшивку и облегченно улыбнулась. – Так можно и с ума сойти.
«Но кто оставил пятна на простыне?»
«Лешенька».
«А откуда он взялся?»
«Ты его вызвала».
«Но как? Я ведь уже пыталась, и каждый раз неудачно».
«Но вчера ты приняла «стим»…»
Вероника медленно прошла по коридору, остановилась перед высоким, в рост человека, зеркалом и, любуясь собой, развела в стороны руки и свела их над головой. Коричневые соски послушно поднялись вверх, резко обозначилась тонкая талия, а длинные волосы защекотали спину.
«Не все ли равно, откуда пришел Лешенька? Он был здесь, и это главное! Я научилась вызывать его и смогу сделать это еще раз».
Девушка осеклась.
«Странно…»
Она вплотную подошла к зеркалу и внимательно посмотрела в свои глаза, черные, глубокие, красивые, Вероника очень гордилась ими, но теперь радужную оболочку окантовывал странный золотистый круг.
«Откуда он взялся?»
«Ты приняла «стим», и тебе удалось вызвать Лешеньку».
«Но этот круг?»
В памяти всплыло золотистое сияние, возникшее в зеркале при появлении Лешеньки. «Стим» – удачный вызов – золотистый круг в глазах. Цепочка замкнулась.
Девушка прошла на кухню, включила электрический чайник, достала банку растворимого кофе, вытряхнула из пачки сигарету и закурила.
«Стим» делает меня другой. «Стим» делает меня сильной!»
«Стим» – это ключ».
Вероника вздрогнула и испуганно оглядела кухню:
– Кто это сказал?
Ответом ей было лишь негромкое шипение закипающего чайника. Фраза прозвучала у нее в голове. Это была ее мысль… чужая мысль… ее…
– Ключ к чему?
«Стим» делает тебя другой».
Девушка судорожно раздавила в пепельнице сигарету:
– Кто ты?
«Я – это ты».
– Я схожу с ума?
«Ты обретаешь себя».
Вероника нервно рассмеялась:
– А я еще считала, что «стим» лучше героина. Надо все-таки завязывать с наркотиками.
«Тогда забудь о Лешеньке».
Девушка поджала губы:
– Я люблю его. Лешенька, сильный, нежный, ласковый. Как можно бросить его там, по ту сторону зеркала? Я люблю…
«У нас есть еще одна ампула «стима» – прими ее!»
– Зачем?
«Прими. Мы должны быть вместе».
Чайник щелкнул, сообщая о том, что вода закипела, но Вероника уже не хотела кофе. Она вернулась в свою комнату и задумчиво достала из сумочки последнюю ампулу «стима».
* * *
Чуйский тракт
Алтай, 31 июля, вторник,
11.37 (время московское)
Подержанный «пазик» с обреченной покорностью слепой цирковой лошади совершал привычный маршрут: не спеша преодолевал бессчетные версты Чуйского тракта, с каждым часом все более удаляясь от центров цивилизации. Вся жизнь маленького автобуса прошла на этой дороге, и его бело-зеленое тело настолько примелькалось, что уже не выглядело инородным предметом на широкой груди могучих алтайских просторов. И даже потом, через несколько лет, когда лошадиные силы окончательно покинут железный скелет машины и бело-зеленый кузов окажется на безжалостной свалке, даже тогда он будет органично вписываться в окружающий ландшафт, даже тогда он будет своим для этой земли, которая пережила не одну тысячу автобусов. И будет жить дальше.
– Наслаждаешься красотами? – Кортес открыл бутылку минералки и сделал маленький, расчетливый глоток.
Артем молча кивнул.
Пассажиров в автобусе было немного, человек двенадцать. Наемники расположились в самом конце салона, и ближе всех к ним находились трое: пышнотелая тетка лет пятидесяти, хлипенького вида мужичок в дешево коричневом костюме и плечистый бородатый егерь в отутюженной зеленой форме. Не то чтобы все они, как это говорится, пялились на наемников, но Артем постоянно ловил на себе любопытные взгляды: яркие туристские куртки и огромные рюкзаки сразу же выдавали чужаков.
«А вдруг кто-нибудь из них работает на хванов? Зачем только Кортес выбрал эти дурацкие куртки?»
Артем бросил взгляд на напарника, но тот был абсолютно безмятежен.
– Впервые у нас? – не выдержал наконец егерь.
– Ага, – с готовностью кивнул Кортес и тут же улыбнулся: – А что, заметно?
– Случайно догадался, – поддержал шутку егерь.
– Сами кем будете? – поинтересовалась тетка, разглядывая массивные рюкзаки наемников. – Геологи?
– Да нет, туристы. Путешествуем. – Кортес кивнул на пожитки. – Палатка, костерок, звездное небо – лучший отдых в мире.
Наемники специально выставили в проход свои громадные, самого что ни на есть туристского вида рюкзаки, чтобы ни у кого не вызывала сомнений цель их путешествия. На самом деле колоссальный объем поклаже придавали специальные муляжи, собственно багажа у наемников было немного.
– И откуда путешествуете? – вклинился в разговор мужичок в костюме.
– Из Ярославля.
– Издалека, – пожевал губами егерь.
Теперь Артем понял, почему еще в самолете Кортес начал подозрительно «окать», и поздравил себя с тем, что до сих пор не открывал рот – его московское «аканье» вряд ли подтвердило бы ярославское происхождение «туристов».
Артем завистливо покрутил головой, слушая, как Кортес легко тараторит с волжским выговором, и отвернулся к окну. В знании языков напарник, много лет прослуживший в имперской военной разведке, мог дать молодому наемнику сто очков вперед. В зависимости от обстоятельств Кортес умел представиться выходцем и из Москвы, и с Волги, и из Краснодара, с легкостью «включая» нужный выговор и пересыпая речь характерными для той или иной местности словечками. И не только на русском, который, как надеялся Артем, был для его напарника родным. Кортес говорил на английском (йоркширский и австралийский акценты), на испанском и французском языке. И, разумеется, Кортес умел использовать сочетания основных языков, говоря, например, на английском с французским акцентом и наоборот. Как все это помещалось в голове наемника, Артем не понимал.
– Туристы? И что в наших краях ищете? – заинтересовался обладатель коричневого костюма.
