Визел проехал спиной по стене, занял снайперскую позицию за вешалкой, прицелился и открыл пальбу. Растерянная Гонка достала сигарету, щелкнула зажигалкой, закусила губу. Было видно, что у нее дрожат руки.
Визел удовлетворенно перевел дух.
— Успокойся, — сказал ему Старлиц.
— Здесь хреновое освещение, — пожаловался Визел, разыскивая в сумке датчик.
— Я организую тебе специальный сеанс, — пообещал Старлиц. — Тебя устроят несколько часов?
— Самое оно! — закивал Визел, блестя бесцветными стеклянными глазками. — Если в студии.
Озбей вернулся в апартаменты в сопровождении двоих подобострастных охранников. Глянув на Визела, он пожал плечами.
— Кажется, твоему приятелю полегчало.
— Работа всегда творит с ним чудеса. Такой уж это народ — модные фотографы. Сумасшедший темперамент.
— Скажи ему, чтобы он был поосторожнее со своей большой камерой. Тут у нас сегодня особенные друзья моего дяди.
— Знаешь, ее менеджер ты, а не я, — возразил Старлиц. — Хочешь устанавливать правила для иностранной прессы — сам ему и скажи.
Визел тем временем снимал со Старлица свои сумки и сам ими обвешивался. Сеть широких нейлоновых ремней каким-то образом вернула ему человеческие очертания. Из вещевого мешка была извлечена матерчатая шляпа, которую он водрузил себе на голову под кокетливым углом.
Внезапно сильно побледневшая Гонка вскочила с места и по-турецки позвала Озбея. Тот засмеялся.
— Нервы? А я подумал было, что у малышки Гонки вообще нет нервов.
— Вы ее менеджер? — деловито обратился к нему Визел. — Больше некому.
— Конечно я, — ответил Озбей с радушной улыбкой.
— Давайте посовещаемся.
— Уже поздно, дружище. Вы устали после долгого перелета. Давайте лучше вместе выпьем.
— Отличная мысль! — одобрил Визел. Его физиономия успела округлиться. — Мне двойную. — Он перекинул через плечо последнюю сумку и, не оглядываясь, устремился к бару.
— Дело сделано, можно идти, — сказал Старлиц Виктору по-русски и тут же повернулся, покидая пентхаус.
— Подождите. — Виктор заторопился за ним по сияющему холлу.
— Тебя что-то беспокоит?
— Нет. Так, философия…
— Тогда дуй в мечеть и обратись к имаму. Виктор шагнул следом за ним в лифт. Одежда паренька смердела бренди и дешевым куревом.
— Я хочу понять, что со мной произошло. Я отдыхаю в своем номере после веселого вечера. И вдруг оказываюсь в кустах и писаю себе на кроссовки…
— Все просто, малыш. Ты так набрался, что не заметил, куда тебя понесло. Ты забыл не только о том, где находишься, но и вообще кто ты такой.
— Допустим, я пьян, но я знаю, куда направляетесь вы.
— Неужели? — удивленно бросил Старлиц.
— Да. Вы едете вниз, чтобы заняться этой гадкой желтой коробкой.
— Это занятие — всего лишь одна из моих тягостных обязанностей, дружок.
Лифт выпустил их в вестибюль.
— Вот, значит, что такое жизнь? — мудрствовал Виктор, шагая рядом со Старлицом. — Сначала у тебя раскалывается башка, потом начинается какая-то чертовщина… Странности никогда не случаются по одной. Оболочка жизни лопается, и ты предстаешь перед бездонной глубиной.
Старлиц смотрел сквозь стеклянную дверь пустого вестибюля. Перед казино по-прежнему стояло одинокое такси, перетрухнувший водитель которого никак не возвращался. Бутылку с бренди, которую Виктор поставил на крышу такси, успели стянуть.
— Ты когда-нибудь обсуждаешь это со своим дядей?
— Нет. Пулат Романович молодчина, он убил столько людей, что и не счесть. Но жизнь он не понимает. Новую, современную жизнь. Он потерянная душа.
— Где он сейчас? Он может мне понадобиться.
— Уехал днем в аэропорт, — сказал Виктор. — Сказал, что его ждет там сюрприз.
— Что за сюрприз?
— Понятия не имею.
Старлиц позвонил в колокольчик на стойке консьержа.
— Как насчет того, чтобы зашибить этой ночью неплохую деньгу?
— Обойдусь, — произнес Виктор, наваливаясь на стойку.
— Неужели?
— Да мне не нужны деньги. Я интеллигент. Меня не измерить общим аршином.
Старлиц внимательно оглядел Виктора. На парне были джинсы мешком, несвежая футболка с веселой наклейкой и спортивная куртка на молнии, сделанная из пластмассовых бутылок. Обут он был в поддельные турецкие кроссовки «Найк», на запястьях висели нитяные браслеты, уши были истыканы плохо зажившим пирсингом.
— Сигареты у тебя есть?
— Есть. — Виктор похлопал себя по карманам. — Турецкий «Кэмел».
— Тогда идем со мной. Это будет долгая ночь.
3
Старлиц забрал у зевающего консьержа желтую шляпную коробку с дурным запахом. Миновав стеклянные двери, он достал из кармана ключи от такси и положил коробку в багажник.
—Залезай! — приказал он Виктору. Тот открыл заднюю дверцу. — Не сюда, вперед.
— Лучше я буду изображать пассажира, — возразил Виктор. — Если меня увидят впереди, рядом с вами, то догадаются, что мы угнали такси.
Парень был прав. Старлиц хлопнул дверцей, с третьего раза запустил двигатель и тронулся. Проехав полуживой неоновый указатель отеля «Меридиен», он свернул на прибрежную дорогу и покатил на восток. Как в большинстве турецких такси, в этом на зеркальце заднего вида болтался на кожаном шнурке синий стеклянный талисман. Старлиц сорвал его и швырнул в окно. Немного погодя за талисманом последовал мобильный телефон таксиста.
— Сигарету? — вежливо предложил Виктор, протягивая пачку.
— То, что надо. — Прикурив от подставленной парнем зажигалки, Старлиц стал усиленно выпускать дым. Сам он сигарету не просил, значит, она была не в счет.
Найдя на связке нужный ключ, он отпер бардачок. Сначала он извлек оттуда изданную в Великобритании дорожную карту северного Кипра, потом дешевый немецкий пистолет, профсоюзный билет, жеваную колоду карт и, наконец, наполовину порожний мешочек с ливанским гашишем, который он перебросил на заднее сиденье.
— Спасибо, — сказал Виктор, убирая мешочек в карман.
Старлицу было неудобно вести машину по-британски, по левой стороне. Руль в кипрском такси был справа, рычаг переключения передач — слева, совершенно непривычно для левой руки.
— Куда мы едем? — спросил Виктор безмятежным голосом.
— «Ясак Бюлге Гирилмез», — прохрипел Старлиц.
— Понятно. «Запретная зона». Forbidden Zone, Zone Interdite, Verboten Zone
[8]
.
