Мы вышли в парк, прогулялись немного, а потом улеглись навзничь в невысокой траве. Небо, эта бескрайняя чаша покоя, смотрело на нас дружелюбно. И я чувствовал себя удивительно покойно, ясно, отрешенно, словно мудрый отшельник.
К моему удивлению, Стенли был настроен на другой лад. Он говорил, что мой непременный долг – порвать с Мод, что он, как мой друг, поможет мне сделать то, что я не в силах сделать сам.
– Предоставь это мне, – наборматывал он мне в ухо, – и я все для тебя устрою. Только потом не прибегай ко мне и не говори, что ты об этом жалеешь, – добавил он.
Я поинтересовался, каким образом собирается он устроить мою жизнь.
– А это уж не твоя забота, – ответил он. – Ты ведь в отчаянии, не так ли? И ты хочешь рвануть от нее, верно?
Я покачал головой, улыбнулся. Улыбнулся, потому что казалось полным абсурдом, что из всех людей именно Стенли берется все устроить. А он держался так, будто давным-давно наметил всю интригу и ждал лишь благоприятного момента, чтобы осуществить свой замысел… Но ему хотелось побольше узнать о Маре, вполне ли я уверен в ней.
– Теперь о малышке, – говорил он своим обычным лениво-высокомерным тоном. – Здесь тебе, конечно, будет на первых порах трудно. Но пройдет время, и ты о ней забудешь, ты же никогда не был любящим отцом. Только не приходи ко мне с просьбой опять все уладить. Раз я берусь за такое дело, оно будет решено раз и навсегда. Полумер я не признаю. Ну вот, а тебе надо уехать в Техас или еще куда-нибудь. Я на твоем месте так бы и поступил. И не вздумай сюда возвращаться. Здесь все кончено, и ты начинаешь новую жизнь, совсем новую, будто только что родился… И ты сможешь это сделать, если захочешь. Я не могу, я схвачен. Вот почему мне хочется тебе помочь. Я даже не ради тебя это делаю, мне самому хотелось бы так поступить. И можешь потом обо мне забыть. Я бы забыл всех на твоем месте.
Керли пришел в восторг от всего услышанного. Ему не терпелось выяснить, может ли он отправиться в путь со мной.
– Не вздумай его брать, что бы ты ни решил! – рявкнул Стенли. – Он же никудышка, только под ногами путается, и все. И кроме того, ему и доверять нельзя.
Обиду Керли невозможно было скрыть.
– Слушай, не растравляй его раны, – сказал я. – Я знаю, что он никуда не годится, но мне-то…
– Мне нечего крутить вокруг да около! – отрубил Стенли. – Я его видеть больше не хочу. Мне до него нет никакого дела, пусть он хоть загнется. Ты человек мягкий – вот и сидишь в заднице. А я обхожусь без дружков-приятелей, ты это знаешь. И никому ничего из милости не делаю. Он обиделся – пусть. Ему придется это проглотить, вот что самое для него лучшее. Я говорю серьезно, я о деле думаю.
– Откуда мне знать, могу ли я на тебя положиться?
– А тебе и не надо на меня полагаться. Просто в один прекрасный день, не хочу говорить когда, это произойдет. А тебе и знать не надо. Жизнь порадует тебя сюрпризом. И ничего ты не сможешь изменить – будет поздно. А ты станешь свободным, нравится тебе это или нет. Вот все, что могу тебе сказать. И это последняя вещь, которую я для тебя делаю, дальше сам о себе позаботишься. И не пиши мне, что тебе без меня плохо. Выплывай сам или тони – вот и весь разговор.
Он встал, отряхнулся.
– Я пойду, – сказал он. – Мы договорились.
– О'кей, – кивнул я.
– Дай мне четвертак, – попросил он на прощание.
У меня с собой не было ни цента. Я повернулся к Керли. Он кивнул: мол, все понятно, но рука его не потянулась ко мне с монетой.
– Дай ему, слышишь? – сказал я. – Дома я тебе отдам.
– Ему? – Керли с презрением взглянул в сторону Стенли. – Пусть он сам попросит!
Стенли повернулся и зашагал прочь. Он шел размашистой походкой, и даже по спине было видно, что идет головорез.
– Ублюдок вонючий, – пробормотал Керли. – Я бы зарезал его с радостью.
– Да я сам его еле переношу, – сказал я. – Он заболеет и умрет, если станет чуть добрее. Ума не приложу, с чего он так готов для меня постараться, на него не похоже.
– Как ты можешь верить такому типу?
– Керли, – сказал я, – он хочет мне помочь. Чувствую, что приятного в этом мало, но другого выхода не вижу. Ты прямо как дитя. Ты же ничего в этом не понимаешь. А я ощущаю какое-то облегчение. Это как-никак новый поворот дороги.
Через несколько дней в квартире Ульрика мы поджидали Мару и ее подругу Лолу Джексон. Ульрик Мару еще ни разу не видел.
– Как ты думаешь, стоящий это материал? – Ульрика интересовала Лола. – Не придется нам разводить церемонии?
Ульрик всегда выпускал такие щупальца, и меня это смешило. Ему нужны были гарантии, что вечер не пройдет вхолостую. Он никогда не бывал уверенным во мне, приводил ли я женщину или приятеля – по его скромному мнению, я был слишком неоснователен.
Но, увидев женщин, он мигом успокоился. Даже растерялся немного. И шепотом поздравил меня с хорошим вкусом.
Лола Джексон оказалась своеобразной девицей. У нее был только один недостаток: сознание того, что она не чистокровная белая, очень нервировало ее. Потому-то общаться с ней было трудновато, особенно на подготовительной стадии. Очень уж она была сосредоточена на том, какое впечатление произвели на нас ее культура и воспитание. Но после пары стаканчиков она расслабилась настолько, чтобы показать нам, каким телом она обладает. Для некоторых трюков, необходимых для подобной демонстрации, платье ее было слишком длинным, и мы, конечно, предложили его снять, и она его, конечно, сняла, явив нам потрясающую фигуру, чья стройность была великолепно подчеркнута парой прозрачных шелковых чулок, бюстгальтером и нежно-голубыми штанишками. Мара незамедлительно последовала ее примеру. Тут же мы убедили их, что можно обойтись и без лифчиков. Широкий диван стоял в комнате, и мы все четверо расположились на нем, вернувшись в эпоху промискуитета. Выключили свет, запустили патефон. Лола нашла, что становится слишком жарко, и осталась в одних чулках.
На одном квадратном ярде пространства мы танцевали тело к телу. Только мы поменяли партнерш, только клюв моего петушка зарылся в темные Лолины лепесточки, как зазвонил телефон. Хайми Лобшер мрачным встревоженным голосом сообщил мне, что курьеры объявили забастовку.
– Завтра утром тебе лучше быть на месте пораньше, – сказал он. – Неизвестно, что может случиться. Я бы не стал тебя беспокоить, если бы не Спивак. Он просто рыщет по твоему следу. Говорит, что ты должен был знать, что ребята готовятся бастовать. Целый таксопарк нанял. Здесь завтра черт-те что будет твориться.
– Смотри, чтоб он не узнал, что ты мне звонил, – сказал я. – Я буду там раньше раннего.
– Хорошо проводите время? – пискнул в трубке голос Хайми. – Нет шансов подвалить к вам, как считаешь?
– Боюсь, что нет, Хайми. Если тебе нужно что-то эдакое, так и быть, посоветую одну грудастую из отдела Ай-Кью. Да ты ее знаешь, она как раз в полночь сменяется.
