Мы продолжали путь, стремясь в Вашингтон. Нам во что бы то ни стало нужно было попасть туда в тот же день, и приходилось часто менять машины. Мы въехали в Ричмонд уже в сумерках. И опять у нас не было ни гроша. Несколько долларов, которые дала нам женщина, исчезли вместе с кошельком. Украл ли кто у нас эти ничтожные гроши, не знаю. Если так, то он зло подшутил над нами. Однако мы были слишком счастливы, что так близки к цели, чтобы убиваться из-за подобного пустяка.
Опять пора есть…
Внимательно оглядев несколько ресторанов и все как следует взвесив, мы наконец выбрали греческий. Поужинаем сперва, а потом объясним свои затруднения. Мы наелись до отвала, не отказав себе в десерте, и вежливо сообщили хозяину неприятную новость. Наше объяснение не произвело на него никакого впечатления или, вернее, произвело, но не такое, на какое мы рассчитывали. Он не мог придумать ничего лучше, - суровое решение! - как позвонить в полицию. Несколько минут спустя подкатил фараон на мотоцикле. После обычных вопросов он спросил прямо, как мы собираемся выпутываться. Я сказал, что, если он оплатит почтовые расходы, мы пошлем телеграмму в Нью-Йорк и утром, без сомнения, получим деньги. Это показалось ему разумным выходом из положения, и он предложил устроить нас на ночь в гостинице по соседству. Греку он сказал, что забирает нас под свою ответственность. Меня поразила такая порядочность полицейского.
Не без опасений я отправил телеграмму Ульриху. Полицейский сопроводил нас в гостиницу и сказал, что придет завтра рано утром. Несмотря на то что мы были из Нью-Йорка, он вел себя необычно предупредительно. Я невольно подумал, что от нью-йоркского фараона подобного отношения не дождешься.
Ночью я встал убедиться, что хозяин гостиницы не запер нас. Я не мог сомкнуть глаз. По мере того как шло время, я все меньше верил в то, что телеграмма послана не зря.
Выскользнуть из номера так, чтобы не заметил ночной портье, было невозможно. Я встал, подошел к окну и глянул вниз. До земли было около шести футов. Решено: на рассвете мы уйдем через окно.
Едва рассвело, как мы снова стояли на шоссе в миле от города, держа в руках свои тощие саквояжи. Вместо того чтобы прямиком направиться в Вашингтон, мы поймали попутку до Таппаанока - просто на тот случай, если полицейский вздумает преследовать нас. На нашу удачу, попутку не пришлось долго ждать. Конечно, ни о завтраке, ни о ленче можно было не мечтать. По дороге мы сгрызли несколько незрелых яблок, получив только резь в желудках.
Почти сразу за Таппааноком нас подобрал адвокат. Очаровательный человек, начитанный, с которым разговаривать было одно удовольствие. Мы много чего ему порассказали, пока он вез нас. Должно быть, это произвело на него впечатление, потому что, прощаясь с нами в Вашингтоне, он заставил нас принять двадцать долларов, говоря, что дает «в долг», но имея в виду, что надо потратить их и забыть. Трогаясь с места, он бросил через плечо: «Когда-то я сам пробовал стать писателем».
Мы до того обрадовались, что не скоро добрались до дому. Лишь около полуночи мы оказались в мегаполисе. Первое, что мы сделали, - это позвонили Кронскому. Можно у него переночевать? Конечно. Мы нырнули в метро и поехали в Бронкс, куда он снова перебрался.
Метро представляло собой скорбное зрелище. Мы уже забыли, какими бледными и измученными выглядят здесь люди, забыли вонь, источаемую городом. Вновь бег по кругу. Западня.
Но по крайней мере мы дома. Может, кто-нибудь обрадуется, опять увидев меня после нескольких месяцев отсутствия. Может, я подыщу настоящую работу.
Шестая радость звучит так - и как к месту!
Другою радостью Марии было, Шестою радостью ее, Видеть распятым Иисуса, Дитя свое.
А это мистер Кронский…
- Так-так! Вернулись! Я же вам говорил. Но не рассчитывайте остаться у меня жить. Нет, сэр! Можете переночевать, но не более. Ели что-нибудь? Мне рано вставать. Чистых полотенец не просите, не имеем. Спать придется голышом, пижам тоже нет. И не ждите, что вам подадут завтрак в постель. Покойной ночи! - Все это он выпалил одним духом.
Убрав с кроватей книги по медицине и смахнув крошки, мы постелили серые простыни, заметили на них пятна крови, но ничего не сказали и забрались под одеяла.
О ПОКИНЬТЕ ЖЕ ВСЕ ПУСТЫНЮ И ПОЙТЕ ОСАННУ!
Недавно я прочел в буддийском журнальчике такое примерно высказывание: «Если бы только мы могли получать, что хотим, и тогда, когда, как нам кажется, это нам необходимо, в жизни не было бы ни трудностей, ни тайны, ни смысла». В то утро мне немного нездоровилось, и я решил весь день пролежать в постели. Но когда я прочел эти слова, меня разобрал дикий смех. Мгновение спустя я уже был на ногах, веселый, как всегда.
Наткнись я на этот образчик мудрости во времена, о которых пишу, сомневаюсь, чтобы он произвел на меня какое-то впечатление. Отстраненный взгляд на мир был для меня не-мыслим. День был полон всяческих трудностей, Всяческих осложнений. От таинственности, раздражающей таинственности некуда было деваться. Тайна, окружающая Вселенную, представлялась истинной роскошью, доступной лишь интеллектуалам. Весь смысл жизни сводился к тому, чтобы удержаться на плаву. Это звучит просто, но мы знали, как превратить эту простую вещь в сложную проблему.
Мне донельзя надоела беспорядочная жизнь, которую мы вели, и я решил устроиться на работу. Хватит искать золотые россыпи. Хватит гоняться за радугой. Я был полон решимости заработать нам на пропитание во что бы то ни стало. Я знал, что для Моны это будет ударом. Даже подумать о том, чтобы пойти работать, было для нее кощунством. Больше того, равносильно подлейшему предательству.
Ее реакция на мое решение и не могла быть иной.
- Ты разрушаешь все, что я с таким трудом создавала!
- Наплевать, - ответил я. - Ничего другого не остается.
- Тогда я тоже пойду работать, - сказала она. И в тот же день устроилась официанткой в «Железный котел».
- Ты еще пожалеешь об этом, - сообщила она мне. Тем самым она давала понять, что, если мы станем действовать каждый сам по себе, это будет иметь катастрофические По-следствия.
Пришлось пообещать, что, пока не найду работу, буду дважды в день заходить поесть в «Железный котел». Я пришел один раз, во время ленча, но видеть, как она обслуживает посетителей, было до того невыносимо, что больше я там не появлялся.
О том, чтобы работать в конторе от и до, нечего было и думать. Во-первых, я ничего толком не умел, a во-вторых, я знал, что не смогу выдержать конторской рутины. Нужно было найти что-то такое, что давало бы видимость свободы и независимости. В голову пришло лишь одно подходящее занятие - торговля книгами. Хотя на регулярный заработок здесь рассчитывать не приходилось, я мог распоряжаться временем по своему усмотрению, что было для меня очень важно. О том, чтобы каждое утро в определенный час отмечать свой приход на работу, и речи не шло.
Вернуться в «Британнику» я не мо- мой послужной список был слишком сомнителен. Придется попробовать в какой-нибудь другой энциклопедии. Я скоро обнаружил подходящую - это была энциклопедия с вкладными листами. Заведующему отделом сбыта, к которому я обратился, не составило большого труда убедить меня, что это лучшая энциклопедия из имеющихся на рынке. Он, очевидно, считал, что передо мной открываются прекрасные возможности. Чтобы мне было с чего начать, он дал несколько адресов из своего списка клиентов. В знак расположения ко мне. Это все «книжные маньяки», заверил он меня. Я покинул контору с портфелем, набитым образцами страниц и переплетов и прочим хламом, который обычно носит с собой торговец книгами. Я собрался пойти домой и разобраться со всей этой дребеденью, а затем взяться за дело. Я не намерен был выслушивать отказы. Soit.
