Мисс Кавендиш мгновенно затихает. Эстафету у Сида принимает Артур. Он, оказывается, всегда мечтал сделать такие счимки, после которых искусство фотографии просто перестанет существовать. Кой-какие идеи у него имеются… Например, такая — мисс Кавендиш с искрящей свечой в заднице, с кучкой какашек у ног патриотично размахивает триколором… Или — мисс Кавендиш стоит на голове или висит, подвешенная за ноги, в углу, а какой-нибудь шелудивый бродячий пес… а может, мальчик-толстячок… изготавливается пронзить ее…
— Или лучше быть хорошей девочкой и трахаться по-людски? — вопрошает он.
Ей, конечно, очень трудно заставить себя подыгрывать мне, но Сид и Артур запугали ее до усрачки, и она уже не сомневается, что они способны на все. Сид призывает поддать жару.
— Allegro con moto, — покрикивает он. — Господи, какая ж ты ленивая! Эй, это что ж, по-твоему, так люди трахаются? Да кому такая нужна!
— Обрати внимание на эти движения, — указывает Артур, — типичные для любительниц баловаться в одиночку. Похоже, у нее уже привычка выработалась. Впрочем, такое быстро проходит при регулярном чесе.
— Да заткнитесь вы! — не выдерживаю я. — Оставьте ее в покое, и все получится. Черт, мне приходилось платить за куда более худший трах.
Мисс Кавендиш не откликается на комплимент. Она пытается придать лицу укоризненное выражение, но достигает лишь того, что выглядит слегка растерянной.
Артур уверяет нас, что ей начинает нравиться. Сид отвечает, что он просто принимает желаемое за действительное.
— Ей и не должно понравиться, — говорит Сид. — Если ей нравится, значит, мы делаем что-то не так. А как ты думаешь, Альф? По-твоему, ей нравится?
Черт возьми, о чем может думать человек, который вот-вот кончит!
Сид уже готовится заступить на вахту. Я слезаю, а сука даже не сдвигает ноги… так и лежит, раскинувшись, как будто ждет смену. Мы уже перестали делать вид, что держим ее, так что я устало опускаюсь на стул и наблюдаю за ними через комнату.
Сида хватает надолго. Чувствуя приближение кульминации, он отступает на шаг и берет перерыв. Мисс Кавендиш, не зная, что делать в такой ситуации, тоже останавливается. Если бы она продолжила, Сид уже сошел бы с дистанции.
— А знаешь, у нее действительно неплохо получается, — критически замечает он. — Пожалуй, если приходить почаще, из нее еще вполне можно сделать настоящую профи. Ты как, Артур, мог бы выделять две ночи в неделю?
Эти замаскированные угрозы не производят на мисс Кавендиш должного впечатления. Возможно, она уже прониклась мыслью, что ничего хуже быть просто не может, или подозревает, что мы ее запугиваем. Искоса посматривает на набухающий в ее руке член Артура.
— Хватить болтать, занимайся делом, ладно? — жалуется он. — У меня уже встал, но всю ночь он ждать не будет.
Сид втыкает и неловко, как краб, обхватывает ее обеими руками. Мисс Кавендиш тонко вскрикивает, и в комнате становится тихо. Сид вытаскивает член, и я вижу, что он едва держится на ногах.
Артур, прищурившись, заглядывает в пизду. Как, объясните, возмущается он, можно трахать такое болото? Там же надо проводить осушение, иначе это все равно что совать хуй в парное молоко.
Сид советует ему не привередничать… никакой проблемы нет, просто зайти лучше сзади. Поставь ее на колени, говорит он, и порядок, потому как там, в ней, все уйдет вперед.
— Давайте перевернем.
Прежде чем мы успеваем что-то решить, мисс Кавендиш переворачивается сама.
— Ну вот и отлично, — удивленно говорит Артур. — А теперь приподними задницу, чтобы я смог подвести эту штуковину снизу…
Мы с интересом наблюдаем, как мисс Кавендиш приподнимает зад и оглядывается, будто проверяя, все ли идет как надо. Я начинаю хохотать, Артур и Сид присоединяются, а мисс Кавендиш смущенно отворачивается. Артур звонко хлопает ее по ляжке. Она прячет лицо.
Влезая в штаны, Сид произносит прощальную речь. Какая скромность! Пока мы одеваемся, мисс Кавендиш, прикрывшись простыней, старательно отводит глаза. Какое восхитительное гостеприимство, вещает Сид, мы могли бы заглянуть завтра вечером… скажем, в девять?., и у него есть пара друзей, которые были бы счастливы с ней познакомиться…
Эрнест сворачивает самокрутку, просыпая табак на полу пиджака. Он вырос в Оклахоме и не устает напоминать об этом. Постоянно твердит, что когда-нибудь вернется туда, что совершенно невозможно. Невозможно по той простой причине, что такого места, где, как ему кажется, он вырос, на свете не было и нет.
Восхищается гобеленом, купленным мной у китайской шлюшки. Очень мило, хвалит Эрнест и спрашивает, все ли у меня в порядке, не наблюдается ли каких нежелательных последствий. Может быть, ему тоже стоит прогуляться до китайской сувенирной лавки?
Я интересуюсь девчонкой, с которой застукал его в кровати несколько дней назад… где она?., что с ней?.. А, та малолетняя сучка! Оказывается, он выгнал ее, когда ожидал какую-то блядь, а она в отместку перевернула вверх дном квартиру. Сбросила книги с полок, порвала все лежавшие в столе бумаги, порезала бритвой матрас да еще оставила кучу на пороге, в которую он и вляпался, вернувшись домой после работы.
— Дети… Боже, они ужасны, особенно скороспелки. Взять, к примеру, эту мокрощелку. Мстительна, как взрослая баба, но притом с невероятно извращенным воображением ребенка. Господи, мне даже думать о них страшно… в постели будто Красная Шапочка и Волк в одном лице…
Эрнест спрашивает, не хочу ли я посмотреть на его испаночку, ту, на которую положила глаз художница-лесбиянка. Она ошивается в одном заведении, где можно увидеть настоящие испанские танцы.
Возвращаясь домой, останавливаюсь у двери мисс Кавендиш. Ни звука. Тихо было весь день. Под ручку подсунута телеграмма. Ее принесли еще утром.
В раздевалке сидит старая, злобная, словно ведьма из сказки, карга. В Америке, даже в самом вонючем заведении, шляпу у вас примет молоденькая обольстительная красотка, но здешние люди — реалисты, и с их точки зрения сексуальной шлюшке не место в раздевалке — ее можно использовать с большей пользой. Эрнест шепотом сообщает, что с мерзкой старухой можно договориться насчет задней комнаты…
В помещении полным-полно испанских моряков, сутенеров и шлюх. Из последних я могу выбирать. Остальные… видит бог, чтобы узнать, кто они такие или чем занимаются, придется почитать полицейские досье.
Эрнест сразу находит свою шлюху.
— Руки прочь, — чуть слышно предупреждает он, когда мы идем к ее столику. — И пей вино… так безопаснее.
В воздухе стоит кисловатый запах протухших продуктов и выдохшегося пива. Я рад, что до прихода сюда мы успели перекусить.
Насчет шлюхи Эрнест мог бы и не предупреждать — мы невзлюбили друг друга с первого взгляда. Она довольно хорошенькая, и я, пожалуй, мог бы ее трахнуть не выключая свет, но нас просто не тянет друг к другу. Они с Эрнестом начинают спорить о лесбиянках… она обзывает его дураком… лесбиянки дарят ей подарки, а Эрнест не дарит. Мне становится скучно.
