Почувствовав близость ее мягкого, податливого тела, Колин забыл обо всем на свете, включая драгоценные вопросы подписания документов. Единственной его реальностью была Фиона. Он обнял ее еще крепче, и вдруг ее длинные шелковистые волосы словно сами собой распустились в его руках: заколка держала их непрочно. Браслеты на запястьях молодой женщины тонко позвякивали, одна из сандалий слетела с ноги и покатилась вниз по склону холма. Но Фиона все не открывала глаза и ни на что не обращала внимания: эти сладкие, опасные, безудержные поцелуи завладели всеми ее чувствами.
Колин наслаждался ароматом ее волос, едва уловимым запахом духов, исходившим от ее кожи. В темноте наступающей ночи, в свете огромной оранжевой луны, появившейся на горизонте, розовое поле, казалось, стало благоухать еще сильнее, еще слаще. Оба они были буквально окутаны тонким ароматом едва распустившихся бутонов роз, и Колин подумал, что Фиона похожа на этот запах — такая же дикая, свежая и непостижимая.
Фиона была нужна ему, а он ей. Казалось, что она хочет быть только с ним — не просто с мужчиной, не просто с возлюбленным. Во всяком случае, Колин хотел только ее, а не просто женщину, с которой можно скоротать одинокую ночь. Ему казалось, что ни одну женщину он никогда не желал так, как ее сейчас, словно лишь она одна могла заполнить ту пустоту в его душе, о существовании которой он до сих пор и не подозревал.
Тоскливое одиночество, переполнявшее его сердце, стало частью этой ночи, слилось с ней в единое целое. Но теперь он был не один. Сейчас рядом с ним была прекрасная и желанная женщина, и — вот странность! — она наконец-то не пыталась убегать.
— Колин, я должна сказать тебе кое-что… — выдохнула Фиона ему в губы, и Колин воспользовался этим, чтобы задать единственный интересовавший его вопрос:
— Ты предохраняешься?
В течение секунды она помедлила, а затем решительно ответила:
— Да. — Она решила, что не время сейчас заводить разговор на тему, почему ей не нужно предохраняться.
— Тогда назови мне хоть одну причину, по которой мы должны остановиться, — пробормотал он. — Иначе через пару секунд я уже не смогу ничего с собой поделать.
Она снова немного помолчала, а когда отозвалась, то ее голос звучал твердо и уверенно, будто отбросив все мучавшие ее сомнения:
— Я не хочу останавливаться. Именно этой ночью, именно с тобой, Колин, я не собираюсь останавливаться. Пусть эта ночь принадлежит только нам с тобой!
Лунный свет серебрил ее нежную кожу. Где-то кричала сова, единственная свидетельница происходящего. По склону холма проскакал крольчонок, но его никто не заметил, хотя он и направлялся к огороду. Запах роз, запах Фионы по-настоящему сводил Колина с ума. Да, он был без ума от Фионы.
Это невероятное ощущение близости, единения друг с другом было таким прекрасным! Он поймал себя на мысли, что хотел бы иметь от нее ребенка. Однако вскоре эта мысль, как и все остальные, исчезла, словно призрачный луч лунного света.
…Касаться его, проводить руками по теплой коже, обнимать его за шею, дышать в ухо, горячо и по-детски несмело. Утыкаться сзади в шею, ощущая его волосы на лице. Чувствовать всем телом его тепло, с легким наивным удивлением изучать его на ощупь, сантиметр за сантиметром. Брать его ладонь в свои руки, рассматривать, касаться, трогать, каждый палец, всю ладонь. Руки… Вверх скользящим движением ладоней до плеч, руками чувствуя его локти, напрягшиеся мышцы, а потом обнимать за шею, с удовольствием упираясь грудью в мужскую спину.
Фиона не помнила, чтобы такое когда-либо случалось с ней. Такое настоящее, до боли и неземного удовольствия, что она не могла себе представить. Даже с мужем, которого она любила. Даже в самых страстных мечтах. И тут — почти незнакомец рядом, которого она, кажется, знает тысячу лет…
Невыносимо длинно тянутся секунды, а может, часы — он все еще сдерживает себя, Фиона это чувствует. И она прикрывает глаза и думает, что ей ничего не нужно. Совсем. Не думает, чувствует. Только касаться его, ощущать под рукой его кожу, только это уже такое счастье…
Чувствовать тепло, чувствовать, что ты не одна, что вас двое и ты рядом с ним. И он с тобой. И он… не твой, но такой собственный.
А потом эта секунда или вечность кончается, и он снова протягивает руку и накрывает ей твою. И ты сходишь с ума от одного этого движения и сжимаешь пальцы и прижимаешься к нему. И не понять, где грань разделяющая, по сути, близкие понятия любви и дружбы. И пока вы вот так близко, ты успокоенно кладешь голову ему на плечо, выдыхаешь. И сладко. Все внутри сжимается от какой-то щемящей нежности… Не разделить.
И после этого он делает так, что ты забываешь обо всем на свете. Кроме него.
Позже — минуты или даже часы спустя — Колин открыл глаза. Луна побледнела и стояла высоко в небе, окруженная россыпью звезд. Сегодня их не застилали облака, и Млечный Путь казался драгоценным ожерельем, сокровищем королевской казны.
Чувства — иные, не те, что Колин испытывал всего несколько минут назад, — возвращались. В нос ударил терпкий аромат земли и розовых цветов. Где-то в траве шуршал енот, высоко на дереве кричала сова. Все эти запахи были ему знакомы, луну он видел уже много раз. Вот только Фионы он прежде не знал. Не знал как это — обнимать ее, чувствовать прикосновение ее волос к своему лицу. Не знал, какая она на самом деле, когда отдается ему со всей страстью и всем доверием.
Отрезвление тоже приходило постепенно, возвращалось вместе с запахами ночной природы.
Нет, Колин не мог в нее влюбиться! Не только потому, что они едва знали друг друга. За один только сегодняшний день она два раза чуть не разревелась. Зачем ему связываться с такой плаксой? Зачем ему все эти таксы? И вообще, он повидал многое — океаны, горы, пустыни, так как же его может заинтересовать эта каменистая, затерянная в холмах местность с кирпичными домиками и кривыми, извилистыми улочками? Этот маленький городок, где все новости — лишь местные сплетни о том, кто за кого вышел замуж, у кого в семье скандал и какой настой нужно применять, чтобы исчезли морщины…
— Черт побери! — пробормотал Колин.
Фиона подняла голову:
— Звучит так, как будто ты сожалеешь о том, что произошло.
— Ничего подобного. Я не стал бы сожалеть об этом, даже если бы от этого зависела моя жизнь. — Он нежно поцеловал ее в лоб.
— Колин? — Фиона взглянула ему в глаза. Она выглядела, как русалка: распущенные белокурые волосы, гладкая кожа, которую серебрила луна… — Расскажи мне о твоих дочерях.
Этот вопрос прозвучал для него словно гром среди ясного неба, однако он был готов на него ответить. Тем более что лучше было о чем-то говорить, чем просто так лежать рядом с Фионой и чувствовать, как в нем поднимается новая волна желания.
— Джулии пятнадцать, а Сэнд шестнадцать, — начал Колин. — Уже довольно давно стало ясно, что они принадлежат своей матери. Не то чтобы мне не нравилась роль отца, наоборот, я всегда пытался принимать большее участие в жизни девочек. Просто мне очень много приходилось бывать в разъездах по работе. Но я старался проводить с ними все каникулы и выходные дни. Каждый год, по меньшей мере в течение месяца, я жил дома просто для того, чтобы быть поближе к ним, видеть, как они растут. Только вот в последнее время…
