— Разве карантин распространяется и на меня? Да Батл с ума сойдет! В конце концов, это не милосердно… — возмутилась Эйбел.
Она не ожидала такого вероломства от подруги.
— Приговор окончательный, обжалованию не подлежит. Результаты анализа будут готовы к полудню понедельника. К Батлу я заеду сейчас, ты не волнуйся, — сказала она Эйбел, затем посмотрела на Стива. — Я сообщу мисс Тимонс, что дети не придут в школу. Все. Побежала. — Но все-таки не удержалась, окинула обоих выразительным взглядом, как бы соединяя их, и направилась к выходу.
— А ты что здесь делаешь? — В коридоре у притолоки Стаси обнаружила Сандру. — Сейчас же спать, — приказала она девочке.
Эйбел выскочила в коридор. Она совершенно забыла, что Сандра осталась в гостиной, когда она и Стаси поднялись к Стиву.
К удивлению Эйбел, девочка безропотно послушалась, вежливо пожелала всем спокойной ночи и удалилась в комнату, где уже давно спал Тетти.
Эйбел решила покориться обстоятельствам и больше не спорить со Стаси. Проводив медсестру до машины, она вернулась в гостиную, где ее поджидал Стив.
Он сидел у ярко пылавшего камина, по-турецки подобрал ноги и листал оставленную Сандрой книгу. Эйбел поискала глазами предмет, на который можно было бы сесть, но, кроме своей сумки, ничего не обнаружила. Она вспомнила об одеяле. Как хорошо, что она его прихватила.
С тех пор как она вошла в комнату, они не сказали друг другу ни слова.
Эйбел вытащила одеяло и подошла к Стиву.
— Как вы себя чувствуете, может, вам не следовало вставать?
— Терпимо. Головная боль также прошла.
— Но ведь у вас температура, — возразила Эйбел.
— Чепуха! Все пройдет. И не бойтесь, я не заразный. Стаси — перестраховщица.
— Но что с вами?
— Я знаю, чем болен. Это не опасно… для окружающих. — И, чтобы Эйбел не успела задать очередной, вытекающий из его ответа опасный вопрос, показал на пушистое из верблюжей шерсти одеяло: — Какое красное. Стало быть, вы рассчитывали все-таки здесь остаться?
Эйбел вскинула брови.
— Естественно! Вы — в бреду, дети без присмотра, что, по-вашему, мне оставалось делать? Теперь вам намного лучше, а я — взаперти.
— Вы очаровательно сердитесь, — рассмеялся он.
— А вы изумительно перевоплощаетесь. Может быть, вы играли на Бродвее? — Ее задела нотка подозрительности, которую она уловила в его тоне своим чутким ухом. — Мне хотелось бы знать, какой вы на самом деле.
— Разный. Все зависит от ситуации. Психологи называют это «ролевое поведение».
— Вы случайно не собираетесь процитировать Шекспира: «Жизнь игра, а мы в ней актеры»?
Эйбел намекала на их первую встречу.
Стив понял.
— Нет. И не думал, — просто ответил он.
Следующая фраза повергла Эйбел в шоковое состояние.
— Покормите меня, Эйбел. Я чертовски голоден. — Его губы тронула улыбка, отчего на лице появилось озорное мальчишеское выражение. — Я утром собирался съездить за продуктами, да вот… Впрочем, какая-то еда должна быть в доме.
Стив отложил книгу, резко поднялся.
Эйбел прочитала на обложке фамилию автора: Джек Лондон. Вот оно что.
— Тетти собирается открыть свой Клондайк. Он поделился со мной планами. — Эйбел указала на книгу.
— В переносном смысле свою золотоносную жилу ищет каждый, но не у всех хватает силы воли, терпения…
— Послушайте, Стив, вы меня чрезвычайно интригуете, но прежде мне следует вас накормить. Захватите эту сумку, в ней, в числе прочего, продукты. Нужно растопить печку… За ужином мы продолжим нашу беседу.
Пока он возился с дровами, Эйбел выгрузила содержимое сумки. Она захватила из дома в основном банки с консервами. На десерт пойдет тыквенный пирог и ореховое печенье.
— Что вы предпочтете, — спросила она Стива, — сосиски с рисом и овощами или курицу?
— Пожалуй, сосиски, — выбрал тот.
Если бы кто-то посторонний заглянул в кухню, то его взору представилась бы обычная картина: муж и жена готовятся к вечерней трапезе, правда, запоздавшей. Что ж, в семьях всякое бывает. Ему, этому постороннему наблюдателю, и в голову не пришло бы, что эти двое совершенно посторонние люди, которые только-только узнают друг друга.
7
Вскоре приготовления к ужину были закончены. Старый деревянный стол Эйбел покрыла бумажной скатертью, которую обнаружила в небольшом кухонном шкафчике, как и стол, довольно дряхлом.
Она расставила тарелки, приборы, разложила еду.
— Прошу за стол, — примеривая на себя роль хозяйки, позвала она Десмонда.
Но прежде, чем сесть, Стив порылся в шкафчике и достал бутылку коньяка.
— Эйбел, вы не находите, что мы это заслужили? Опять же и повод есть — канун Дня… — Он посмотрел на часы и поправился: — Двенадцать. Праздник уже наступил.
Стив поставил бутылку на стол.
— Проблема в том, что у меня нет соответствующих этому напитку рюмок. Вообще нет никаких.
— Полагаю, что французский коньяк не испортится от того, что мы будем пить его из кружек, не расстраивайтесь по пустякам, — успокоила его Эйбел, щуря в улыбке уголки глаз. — Кстати, у вас есть кофе? Я забыла захватить.
— Кофе есть в зернах, но нет кофемолки. Трудно налаживать быт… — вздохнул Стив. — Знаете ли, я все усилия направил на дом, чтобы у детей крыша была над головой… А мелочи выходят из поля зрения.
Стив разлил янтарно-коричневую жидкость в кружки.
— Они не пропали даром. Вам завидуют и восхищаются. Так за что мы выпьем? — Эйбел подняла свою кружку.
— За настоящее!
— То есть? — не поняла Эйбел. — Вы говорите загадками. Тактический прием?
— Ну что вы, Эйбел! Просто я не люблю заменителей: поступки, образ жизни, мысли, люди, вещи имеют ценность лишь тогда, когда они такие, какими должны быть на самом деле, то есть естественными. Не поддельными! Например, как этот коньяк.
Эйбел смотрела на него во все глаза. Его лицо было очень серьезно, тон искренен.
— Стало быть, вы и меня причисляете…
Он не дал ей договорить:
— Безусловно. Это ваша сущность.
Эйбел сделала глоток.
— Вы меня мало знаете… А вдруг вы ошибаетесь?
— Нет! — коротко ответил он. — Такие, как вы, — вообще редкость.
— Откуда вам известно, какая я? Кстати, давно хочу спросить, кто вы по профессии?
— Недоучившийся психолог.
Эйбел вопросительно посмотрела на него.
— Видите ли, я учился на последнем курсе в Нью-Йоркском университете…
