Пока он очищал его от золы, закладывал дрова, разводил огонь, им неотступно владели ночные видения. Стиву казалось, что даже воздух у камина пахнет Эйбел. Ему нестерпимо хотелось прикоснуться к ней, зарыться лицом в ее волосы. Он представлял ее обнаженное тело, серо-голубые глаза. Боже, какая это мука любить женщину, знать, что и она к тебе по крайней мере неравнодушна, и не иметь права быть с ней!
Через некоторое время Стив все-таки появился в кухне. Он окинул быстрым взглядом стол, на котором дымилась овсянка, рядом возвышалась гора тостов, центральное место занимала яичница.
Эйбел воспользовалась бронзовой ступкой и сварила кофе.
Судя по тому, как Тетти и Сандра за обе щеки уплетали еду, завтрак, приготовленный Эйбел, удался на славу. Стив почувствовал, что его рот наполняется слюной, молча сел за стол, молча наполнил свою тарелку овсянкой, принялся есть.
Тем временем дети повскакивали со своих мест и попросились погулять во дворе. Эйбел также вышла из кухни, предоставив Стиву в одиночестве заканчивать завтрак. Она бесцельно бродила по дому, обдумывая план дальнейших действий. Ей хотелось, чтобы Стив заговорил первым. Но в любом случае так или иначе она добьется своего.
Переполненная решимости, она вернулась в кухню. Но Стива там уже не было.
Прибежавшие с улицы озябшие Тетти и Сандра сообщили, что надвигается снегопад.
— Так сказал Стив, — уточнил Тетти.
Сандра от себя добавила, что Стив сейчас в бойлерной, когда он подключит мотор, во всем доме будет тепло.
Эйбел, чтобы не сидеть без дела, принялась хлопотать на кухне: вымыла посуду, раковину, протерла стол, прошлась щеткой по полу.
Затем занялась обедом. Она достала банку с консервированной курицей, вывалила содержимое на старенькую чугунную сковородку и поставила ее на плиту.
— Чем это пахнет? — поинтересовалась Сандра, прибежавшая на столь несвойственный в этом доме запах.
— Ты любишь курицу с клецками? — вопросом на вопрос ответила Эйбел.
— Я люблю все за исключением фасоли. — Сандра оттаяла настолько, что даже несмело улыбнулась. — Когда я вырасту, я никогда не буду кормить своих детей фасолью, может, только если она с соусом чили. Я люблю чили с фасолью.
— Ты потрясающе симпатичная, Сандра, когда улыбаешься. Это стоит делать почаще. И коса тебе очень идет.
Сандра покраснела.
— Мне нельзя.
— Что нельзя? Улыбаться? — удивилась Эйбел.
— Да, потому что мой папа умер. Это траур.
Эйбел приподняла девочку и усадила ее на стол.
— Мой муж и мой ребенок тоже умерли, но не думаю, что им бы понравилось, если бы я все время хмурилась.
— Мой папа застрелил себя…
Самоубийство! Эйбел втянула воздух сквозь стиснутые зубы. Ей не приходилось раньше разговаривать с детьми на такие темы, но она понимала боль, которую испытывала девочка.
— Ты часто вспоминаешь мать, Сандра. Мне кажется, что ты сердишься на нее, не правда ли?
— Наверно. Матери не должны убегать с мужчинами и оставлять своих детей.
— Это верно. Ты, должно быть, скучаешь по ней?
— Тетти был совсем крошечным. Он даже не умел ходить, — Сандра закатила глаза, — и пользоваться туалетом.
— Могу поспорить, тебе пришлось менять пеленки.
Сандра кивнула.
— Это было ужасно.
— Я-то совсем ничего не знаю о пеленках. Мой сын погиб, не успев родиться.
Сандра внимательно посмотрела на Эйбел.
— Это просто. Когда у тебя будет маленький, я тебя научу.
— Спасибо, Сандра.
Эйбел подумала, что Стив кормит и защищает детей, но им все-таки недостает женской ласки.
— Мама, может быть, приедет перед Рождеством. Если, конечно, успеет получить письмо от тети Молли.
Опасаясь поддерживать мечту, которая, вероятнее всего, никогда не станет реальностью, Эйбел осторожно заметила:
— Я рада, что вы сюда вернулись. Мне тут было так одиноко, пока вы не появились здесь.
— Ты имеешь в виду Стива? — В тоне девочки зазвучали враждебные нотки.
— Ну, я испытывала одиночество, которое испытывают взрослые, и просто одиночество. Вы с Тетти помогли мне справиться с последним.
— Ты могла бы завести своих собственных детей.
— Я так и сделаю когда-нибудь, — спокойно пообещала Эйбел. — И я надеюсь, мы с тобой подружимся.
— Я подумаю. — Сандра отвела глаза в сторону. — Но не смей готовить фасоль.
Эйбел изобразила на лице ужас.
— Никогда в жизни.
Спустя немного времени в дверях кухни появился Стив, направляясь к черному ходу. Эйбел окликнула его:
— Я поговорила с Сандрой. Она сказала, что ее отец покончил с собой.
— Что из этого следует? — Он по-прежнему избегал ее взгляда.
— Я понимаю, почему ты не желаешь взваливать на себя дополнительную эмоциональную нагрузку.
— Превосходная мысль! Это все? — Стиву хотелось прекратить этот опасный разговор. Действительно пусть думает, что я решил посвятить себя детям. Но Эйбел точно читала его мысли.
— Нет. Есть еще кое-что, но об этом ты расскажешь сам. Кроме того, я собираюсь заняться детьми всерьез.
— Как прикажете вас понимать?
— Эх вы, мужчины! — Эйбел презрительно пожала плечами. — Вечно вы прячете свои эмоции за сарказмом и глупыми замечаниями. Сандра очень страдает. Она чувствует себя отверженной… Я знаю, какое это ужасное ощущение…
— Согласен, мисс. Я просто ничтожество. Но почему вам непременно нужно без конца вмешиваться в чужие дела?
— Я уже объяснила причину. Она достаточно серьезна, потому что речь идет о детях. Я хочу, чтобы им было позволено заходить ко мне после школы, делать уроки… ходить в кино… В конце концов, чтобы они нормально питались…
— Мне пора в бойлерную, — заметил Стив и вышел на улицу.
Холодный воздух освежил его лицо и шею, которые горели как в огне. В голове привычно запульсировала боль. Но пока она была терпимой. Так что с этим, можно считать, порядок, подбодрил он себя.
Непорядок с Эйбел. Его насторожило ее замечание, она дала ему понять, что ей что-то известно. Но что именно?..
Он вспомнил выражение ее глаз, мелькнувшую в них тревогу, выдававшую затаенный вопрос. Если бы знать точно, сколько мне отпущено. Стив тяжело вздохнул. Ему на секунду захотелось броситься в грузовик и уехать отсюда куда глаза глядят…
Эйбел наблюдала за ним из окна. Несколько минут он о чем-то раздумывал, не обращая внимания на ветер, бросавший снег прямо в лицо. Затем яростно накинулся на упаковочный ящик. Как только из груды поломанных реек, картона показался сверкающий белизной нагреватель, Стив сделал шаг назад, засунул руку в карман, достал спички и, повернувшись спиной к ветру, закурил сигару. От внимания Эйбел не ускользнуло то, как менялась мимика на лице Стива. Судя по тому, с каким ожесточением он крушил ящик, в который был упакован нагреватель, она поняла, что Стив не пришел ни к каким утешительным для себя выводам.
