Нас вела Айнэ. Шли налегке, не нагружаясь припасами. Зверья в горных лесах достаточно, воды – тоже.
Чем выше мы поднимались, тем реже становился лес. После мы карабкались по узкой, извилистой тропе, сжатой стенами ущелья. На близких вершинах лежал снег.
Похолодало.
Впереди показалась застава горцев. Плетеная корзина (гнездо?) прилепилась к граням ущелья. За изломом правой стены виднелись островерхие крыши домов.
– Стойте!
Мы подчинились.
Из гнезда скинули веревку. По ней, цепляясь за равномерно навязанные узлы, спустился бородатый здоровяк в меховом полушубке, кожаных штанах и шлеме. Здоровяк был обут в унты, к его стене примостился внушительный двуручный топор.
– Кто такие?
Голос грубый, хрипловатый.
– Паломники, – сказал я. – Идем к святому месту, что в пустыне за морем.
– К оракулу?
Киваю.
Здоровяк ухмыльнулся, осмотрев нас.
– Никакие вы не паломники, ребята. Те поодиночке бродят и баб с собой не берут.
– Пропусти, – сказал Флинн. – Нам надо.
Горец хохотнул.
– Всем надо. Вы лазутчики.
Передо мной оказалась Айнэ.
– Надеюсь, вы не забыли о древних обычаях? – нотки презрения. – Наш лучший боец против вашего. Если наш побеждает – мы проходим, если ваш – отступаем.
– Бой насмерть, – задумчиво промолвил горец.
– Боишься?
Он хищно оскалился.
– В родах даргонов нет трусов. – Задрав голову, здоровяк крикнул: – Эй! Позовите Никроса! Скажите, бой насмерть, по древним правилам!
В гнезде зашевелились.
Крики.
Спустя некоторое время со скалы размотали веревочную лестницу, и я увидел человеческую фигурку, карабкавшуюся вниз. Из гнезда к нам перебрались еще трое заставщиков – для обеспечения честности поединка.
Ноги Никроса коснулись жухлой травы.
То был высокий, смахивающий на жердь, человек. Под стать Ша-йо-Лрла. Одет в долгополую меховую шубу, за спиной – маленький кожаный щит с металлическими накладками. Даргон снял его и нацепил на правую руку; в левой, словно из ниоткуда, возник широкий кривой меч с полуторной заточкой. Горец, не спеша, направился к нам.
Дорогу ему заступил дэз.
– Не ты.
Никрос плавно обогнул клинранца и остановился передо мной.
– До нас дошли слухи о могучем герое Сардонисе, – в его словах сквозило презрите, – что объявился в пустыне. Герой путешествует в одиночку, убивает демонов рхо. Для меня честь сразиться с ним.
Я посмотрел ему в глаза.
Которые ничего не выражали.
Голову для этого пришлось задрать.
– Принимаешь вызов, герой?
– Принимаю.
Круг.
Опостылевший круг для обряда смерти.
По привычке дерусь мечом и ножом. Мой противник левша, к этому трудно привыкнуть. И манера боя необычная: резкие выпады с элементами вращения, частые повороты туловища…
Падаю на камни от хлесткого удара щитом. Рот наполняется кровью, но зубы вроде целы. Откатываюсь, слыша близкий свист клинка, рассекающего морозный воздух. Становлюсь на ноги. Сплевываю.
Он атакует.
Размашистые восьмерки, у самой переносицы мелькает размытая щитовая дуга…
Падаю на колено, выбрасываю меч, целясь в живот. Он парирует, меня разворачивает к нему спиной.
Я – не дэз. Мои суставы не выламываются назад. Но я успеваю. Правая рука Никроса держит щит, а моя левая – нож. Бью наугад, и лезвие входит в плоть.
Мы стоим – спина к спине.
Его пальцы перекручивают меч на обратный хват, но я готов к этому. Блокирую. Ножом – удар в голень.
Отступаю и на развороте срубаю голову даргона.
Жердь падает.
Ущелье наполнилось тишиной. Заставщики молча расступились. Мы молча двинулись по тропе.
Когда застава скрылась из виду, я вытер клинки о жухлую, вечно осеннюю, траву.
– Ты всегда быстро учился, – заметил Ша-йо-Лрла.
Высшая похвала от наставника. И никакой гордости. Жестокость несовместима с искусством. Не люблю смерть.
Смерть любит меня.
…Перевалив горы, мы попали на обширную каменистую равнину, расстилавшуюся к югу. Под уклон.
В предрассветной дымке у горизонта – очертания береговой линии.
Море.
Мертвеющее море Отры.
19
Кровь/информация.
Мать мира.
Течет сквозь него, задерживаясь лишь для анализа. Архивируясь на носителях в зависимости от степени важности.
Прокачивается.
Мицкевич надолго ушел в Сеть. Нечто беспокоило его, предчувствие надвигающейся беды. Приснился покойный император, они стояли в окружении готических сводов собора, а витражи скалились десятками краденых образов, нарезкой из личной коллекции Мицкевича. «Беги, – сказал владыка, – к тебе придут». Мицкевич хотел спросить «кто?», но не успел. Император лопнул, разлетелся светящимися частицами, а стены собора изогнулись в нездоровом пароксизме.
Он проснулся.
Понял, что надо спешить. Наскоро поел и подключился. По полной программе, с кабелями жизнеобеспечения, датчиками контроля и телеметрией. Он собирался далеко и надолго. Не имея представления, где искать. Не имея представления, что искать.
Кровь/информация.
Мать мира.
Помоги мне.
Чаты, линейки новостей, слухи, гнездящиеся на форумах. Все, что касается сектора. Цифровое эхо событий.
Помоги мне.
С чем это связано? Кому он не угодил? Кто вообще может о тебе знать? «Ты в цейтноте, – издевался император, выплывая из виртуальных пространств. – Просто беги».
«Да пошел ты».
Император обиженно исчезал.
Снаружи, в реале, тянулась долгая отрейская ночь. Лениво кружился Астерехон, туманный город.
Кто-то спускается по колодцу.
Беги.
Нет. Он должен узнать. И вообще – это всего лишь сон. Калькуляторы подсчитали, что одна ночь может включать в себя только ШЕСТЬ СНОВ, заметил Кот Игрун. Откуда это? К чему?
Нибуанская сводка новостей. В Сатросе задержан чиновник отрейской миграционной службы. Виктор Протасов, скрывавшийся от властей под фамилией Давидовский. Нехороший человек. Подозревается в получении крупной взятки от беглого преступника, решившего нелегально осесть на Отре. В данный момент Протасов содержится в изоляторе…
