Книга Брошенные машины, страница 28. Автор книги Джефф Нун

Разделитель для чтения книг в онлайн библиотеке

Онлайн книга «Брошенные машины»

Cтраница 28

Мы проехали мимо всех разновидностей отдыха и развлечений, виданных и невиданных, скрытых и явных. К шлагбауму на выезде. Там стоял молодой парень в форменном комбинезоне, и он пожелал нам как следует повеселиться — там, куда мы сейчас направляемся, — и всё, мы выехали на эстакаду и обратно на шоссе.

— А что, по-моему, было прикольно, — сказал Павлин.

— Да, мне тоже понравилось, — сказала Тапело. — Хороший был день.

Мы поехали дальше; к самому краю, на побережье.

3

Вот он, тот самый городок. Все эти бары, кафе, кинотеатры и залы игровых автоматов; все эти полуразрушенные дома, принарядившиеся на вечер в яркий дешёвый неон и разноцветные краски, смазанные дождём; все эти буквы и символы, как будто парящие в воздухе поверх рекламных щитов, визуальное колдовство, проклятие, наложенное на глаза; эти призраки вожделения, парад мерцающего электричества, улицы, переполненные рваными ритмами старой рок-музыки, что изливается из окон и дверей — наружу; все эти люди, что бродят по улицам, не обращая внимания на дождь, рука об руку — как они здесь оказались, откуда они и куда направляются? Тапело говорила, что это заброшенный город, что здесь почти никого не осталось. Кто эти люди? Несколько человек неожиданно бросились через дорогу, прямо перед нашей машиной. Они смеялись и пели какую-то дикую песню. Мы проехали сквозь это месиво огней и звуков и свернули на узкую тёмную улочку — прочь от яркого света. Нам пришлось покружить по переулкам в поисках нужного места, и вот наконец Павлин остановил машину.

— Это здесь.

На той стороне улицы — жилые дома, три-четыре магазинчика, размытый силуэт одинокого дерева; мимо прошла молоденькая парочка. Все какое-то тусклое и приглушённое. Скрытное. Скрытое за пеленой дождя. И театр. Ярко-красная вывеска — единственное пятно настоящего цвета.

— Марлин пойдёт со мной, — сказала Хендерсон.

— Что? — сказал Павлин. — Марлин? Почему Марлин?

— А можно мне тоже? — спросила Тапело.

— Марлин. Только Марлин.

Хендерсон вышла из машины. Она думала, я пойду за ней. А я не знала, что делать. Я сидела — разглядывала свои руки.

— Твою мать, — сказал Павлин.

Я не могла оторвать взгляд от собственных рук. От этих странных и чужеродных предметов, что лежали у меня на коленях. Ладонями вверх. Пальцы с въевшейся грязью. Сломанные ногти. На одном пальце, на самом кончике — тонкая чёрточка запёкшейся крови.

Эти руки. Дрожащие руки. Они уже столько всего натворили — лишь за сегодняшний день.

— Я хочу погулять на пляже, — сказала Тапело.

— Уже темно, — сказал Павлин. — Дождь идёт. Холодно.

— Я хочу погулять. Мне обещали.

И больше никто ничего не сказал. Мы приехали в город раньше на пару часов, нашли отель и весь вечер сидели в номере, потому что Хендерсон сказала, чтобы никто никуда не выходил. Я немного поработала над книгой, потом поспала, а теперь, если честно, мне хотелось вернуться в отель, одной. Лечь на кровать и лежать в темноте. Просто лежать. Долго-долго. Но я уже поняла, что этого не будет. Этого не будет.

Так что я выбралась из машины.

Это был такой дождь, когда ты сразу же промокаешь насквозь, при первом соприкосновении, и я встала прямо посреди лужи и запрокинула голову, подставляя лицо дождю. Мне было уже всё равно.

Павлин приоткрыл окно и окликнул Хендерсон:

— Беверли.

— Ну, что ещё?

— Может, возьмёшь пистолет?

— Нет, не надо.

— Ладно, как хочешь. Слушай…

— Чего?

— Ты там осторожнее.

Я не видела глаз Хендерсон. Я не знаю, как она посмотрела на Павлина, когда он это сказал. Я не пыталась представить себе, что могло быть в этом взгляде, но потом Хендерсон наклонилась к водительскому окну и поцеловала Павлина. Я это видела. Всё продолжалось недолго, но это был хороший поцелуй. А как же иначе.

А потом Хендерсон резко выпрямилась и пошла через дорогу ко входу в театр.

* * *

Театр назывался «Прокол». Серое неприметное здание в неприметном же закоулке, втиснутое между двумя заколоченными магазинами. Этот театр, похоже, не стремился привлечь к себе публику. Наоборот. Он как будто скрывался, таился. На крыльце у двери спал какой-то бродяга. Но Кингсли назвал этот адрес. Это было то самое место, и время было назначено на сегодня. Впервые за все наше долгое путешествие мы приехали вовремя, к нужному часу. Спасибо Тапело.

Но тогда почему тут закрыто?

Хендерсон долго стучала в закрытую дверь, но без толку. Я рассматривала здание. Неоновая вывеска над входом была как яркое мокрое пятно. Над ней была установлена камера видеонаблюдения. Глазок объектива смотрел на меня сверху вниз. Смотрел очень внимательно. В одном из окон на последнем, третьем, этаже горел тусклый свет.

— Ага, понятно, — сказала Хендерсон.

Буквально в двух шагах от главного входа была ещё одна дверь, поменьше. Эта дверь была не заперта.

— Видишь? — сказала Хендерсон, кивнув на картонку, пришпиленную к стене рядом с дверью, внутри.

— И что там написано? — спросила я.

— Театр.

Сразу за дверью была лестница, тёмная лестница вверх.

— Как-то мне это не нравится.

— Какие проблемы? — спросила Хендерсон.

— Не знаю. Что-то не так.

— Пойдём.

Я пошла следом за Хендерсон вверх по лестнице. Мы вышли на крошечную площадку. Там стоял маленький столик, горел торшер. Под торшером сидела старушка. Она внимательно изучала шахматную доску с расставленными для игры фигурами. Была сдвинута только одна пешка.

— Мы пришли на спектакль, — сказала Хендерсон. Старушка пожала плечами.

— Как называется пьеса?

— Э… — протянула старушка, — вряд ли у неё есть название.

На полке над столиком стоял видеомонитор. На мониторе мерцала картинка. Пустынная улица у входа в театр. Изображение с видеокамеры над входом. Камера включилась на приближение, а потом сдвинулась и показала всю улицу и старую побитую машину, припаркованную на той стороне. Две фигуры — Павлин и Тапело — едва различимы за пеленой дождя. Это был фильм про ночной спящий город, которому снится он сам.

— А Джейми сегодня играет? — спросила Хендерсон.

— Вы знаете Джейми?

— Ну да. Мы приехали издалека, чтобы с ним повидаться.

— Джейми — особенный молодой человек, — сказала старушка. — Очень талантливый.

— Да, мы знаем. Нам говорили.

Мы отдали старушке деньги, и она выдала нам билеты — яркие оранжевые листочки с надписью «На одного». Слова пульсировали у меня в руке. Слышалось приглушённое жужжание. Там была ещё одна камера, на стене над столом. Я посмотрела на камеру. Объектив слегка выдвинулся, взял меня крупным планом.

Вход
Поиск по сайту
Ищем:
Календарь
Навигация