– На что похоже Изысканное? – мне было необходимо это понять.
– Это прошлое, твое прошлое... но усиленное, все, что было плохого, усилено. А хорошего как бы и не было вовсе.
– Как тебе удалось выбраться?
– Кот выбросил меня наружу. Его переполняла сила, власть над перьями, даже в боли.
– Почему люди стремятся туда? – спросил я. – Почему они согласны пройти через всю эту боль?
– Потому что они сумасшедшие. Они считают, что там им откроется знание. Это похоже на ритуалы посвящения, вся эта чушь. Вся эта хрень Королевы Хобарта.
– А что за Хобарт?
– Лучше в это не лезть, Скрибб. Какая-то безумная религия, вот и все. Они считают, что Вирт– это больше, чем он есть на самом деле, ты понимаешь? Словно это какой-то высший путь, или что-то в этом роде. Но все не так. Вирт – просто коллективные сновидения. Вот и все. Господи! Неужели этого им недостаточно?!
Тристан опять замолчал.
Я оставил его на время в покое, но что-то глодало меня изнутри – одна его фраза.
– Так Кота унесло в Вирт? – уточнил я.
Тристан кивнул.
– Но ты сказал, что вернулся назад один? Но если Кота перекачало... а его должно было перекачать... потому что именно так оно и работает... уровни обмена... и никак иначе...
Я думаю, что он сразу понял, к чему я клоню, но ответил чуть погодя.
– Я оказался в нашей гостиной. Нет, я был не один.
Я ждал.
– Рядом со мной оказалась женщина, ну... девочка, на самом-то деле. Потому что это было давно, много лет назад. Она обнимала меня так крепко, и я тоже ее обнимал, и мы дрожали, ты понимаешь, от трипа. Я все еще чувствовал боль, и, я думаю, что она чувствовала то же самое. Боль от того, что тебя выпихнули из сна в этот мир. Это болезненно. Но ее объятия были такими жаркими, и я не остался в долгу. Она была очаровательна. Это случилось много лет назад. Я...
Он резко умолк, не закончив фразу, и на меня вдруг нахлынули воспоминания о женщине, которая забралась мне прямо в нутро. Которая знала все обо мне. У которой были золотые глаза...
– Это была Сьюзи? – спросил я.
Тристан кивнул.
Сьюз была существом из Вирта! Инопланетянкой. Прямо как Существо, только в тысячу раз прекраснее.
– А ты не пытался устроить обратную перекачку? – спросил я.
– Я этого не хотел.
– Почему?
– Эта женщина значила для меня очень много. Больше, чем значил мой брат. Неужели ты не понимаешь, Скриббл? Неужели ты не понимаешь? Сьюз была моей самой большой удачей, о большем нельзя было и мечтать. И помимо всей этой боли, мы занимались любовью. Я поклялся, что никогда ее не потеряю. И не отпущу от себя. Даже на один день.
Я представил сплетенные пряди волос, связавшие их вместе.
– Я не смог отпустить ее. Боялся, что Вирт потребует ее обратно. Ты понимаешь? Она всегда была рядом, всегда на глазах – я не отпускал ее ни на секунду. Я думал, что это сработает. Я действительно верил, что это сработает...
Он опять замолчал, и я тоже молчал и, не отрываясь, глядел на дорогу. Я думаю, он не хотел, чтобы я на него смотрел. Но я чувствовал, как он пытается взять себя в руки, теребя свою сумку с волосами, прежде чем заговорить снова:
– А получилось так, что ее забрал реальный мир.
Тогда я все-таки посмотрел на него. Тристан плакал.
– О Господи, Скриббл! Что же мне делать? – вырвалось у него. – Сьюзи...
Только одно слово.
Что тут можно сказать? Нет никаких слов, которые бы облегчили подобную боль. Такую боль можно только терпеть. Или похоронить ее.
Мы оставились за деревьями, и перед нами открылась ночь -прямо в черное пространство вересковых пустошей. Даже небеса рыдали, темный водопад слез, барабанивший в лобовое стекло.
– Вот то самое место, – сказал Тристан.
* * *
Могила была неглубокой. Глубокую просто не выроешь в этой размокшей грязи, роясь в земле тонкой саперной лопаткой.
Повсюду вокруг нашего кружка танцевали тени.
Дождь превратил землю в болото, и Тристан выбивался из сил, копая могилу. Я пытался помочь, мы все пытались помочь, но Тристан нас отталкивал.
Мы наблюдали, как он бережно положил Сьюз в эту могилу. Потом он открыл сумку и вытащил густые локоны своих волос. Он разжал руки, и волосы мягко упали вниз, накрыв тело. Он вытащил из сумки какую-то небольшую деревянную коробку и положил ее рядом со Сьюз.
Тристан бормотал над могилой прощальные слова, сгребая обратно выкопанную землю.
Прах к праху. Волос к волосу.
Трио собак выло в ночи. Плач по утраченной хозяйке.
Мы в молчании сгрудились у могилы. Нас всех сейчас переполняло только одно желание. Жить. И жить вечно.
И вдруг я заметил, что Тристан разжимает руку, в которой держал двойной поводок.
– Что ты делаешь? – спросил я.
– Я их отпускаю, – он кивнул на собак.
– Но они могут нам пригодиться.
– Нет. Мы все сделаем сами. Сьюзи хотела, чтобы все было именно так.
– Я оставлю себе Карли, – сказала Твинкль.
Тристан кивнул.
Я проводил взглядом собак, растворившихся в темноте. Твинкль подошла ко мне вплотную – она крепко держала Карли за ошейник, чтобы та тоже не убежала в ночь вслед за своими сородичами.
Молодая сука рвалась на свободу.
– Останься, хорошая девочка. Останься! – прошептала Твинкль, но собака не восприняла ее слова должным образом. А кто бы воспринял?
Бритая голова Тристана была вся забрызгана дождевыми каплями, но его глаза оставались сухими, сосредоточенными и жесткими. Я чувствовал исходящую от него силу. Силу порыва.
Плохого порыва.
ПАЛЬБА (ТЯЖЕЛЫЕ ПОСЛЕДСТВИЯ)
Танцующая толпа-тусовка могла идти на хуй.
Выражение на морде Динго, когда он все понял.
Просто идите вы на хуй, вы, танцующие придурки, потому что это я... это я держал руки на рукояти, две потных руки; и один палец, сухой, лежал на спусковом крючке.
Динго еще ничего не знал. Он не знал, что пистолет нацелен на него.
Фаны Клыкопса танцевали. Я прокладывал себе путь сквозь толпу, в яму ближе к сцене – весь потный , окутанный жарким собачьим дыханием. Позиция не самая лучшая, но все равно это достаточно близко, чтобы увидеть его глаза, когда он пел, а ничего другого я и не хотел.
Я просто хотел увидеть его глаза, когда он заметит меня.
Когда он уловит в толпе проблеск металла.
