Он даже не моргнул глазом на яркий свет, и я почувствовал, как его когти вцепились мне в горло.
Я поднял правую руку с ножом и отвел чуть назад по широкой дуге.
Дас Убер уловил движение краем глаза и попытался увернуться – на дикой скорости, с собачьим заджэмованным инстинктом.
Но все равно слишком медленно.
Нож тяжело вошел в плоть, в его левую щеку, задел кость, скользнул по ней, и врезался изнутри в челюсть. Его кровь у меня на лице, воющий Дас Убер, мое бешенство, когда я проворачивал нож – полный пиздец!
Теперь я освободился от его хватки, так что я подхватил Существо поудобнее, бросил нож и снова двинулся к двери. Пес-привратник старался освободиться от Мэнди. Прикрывая глаза от свечения одной лапой, он рванулся вверх по лестнице, шаря вслепую перед собой второй лапой.
И вот тогда Мэнди достала пистолет. Вот и умница.
Ну давай, девочка!
Сначала – вспышка яркого горячего света, потом – оглушительный грохот. Потом – воющий вопль пса-привратника, когда его бросило на ступеньки. Он врезался в меня и упал. В центре его спины горела черная и неровная дыра. Лучевая пуля.
Собаки выли вверху на лестнице, я на миг обернулся и увидел, как Дас Убердог выдергивает нож из своего разорванного лица. Он раздвинул челюсти, стараясь не касаться клыков, демонстрируя свою рану.
Я перешагнул через тело пса-привратника, и присоединился к Мэнди внизу. Она стояла, широко расставив ноги, держа пистолет двумя руками. Мэнди умела стрелять – научилась в бессчетных Кровяных Виртах. Я видел, как собаки в панике мечутся на верхней площадке, ударяясь о стены; их полупораженные мозги уже не справлялись с наплывом сообщений. За ними я разглядел Бриджит и Твинкль. Твинкль держала Карли на поводке. Робосука выглядела нормально, только слегка пошатывалась; крови было немного.
– Ты ранен, Убер? – крикнула Бриджит сверху.
Он не ответил, даже не обернулся, только сошел вниз – еще на одну ступеньку.
Мэнди неплохо держала прицел, но я заметил, что она вся дрожит.
Убер, держа нож в правой руке, сошел вниз еще на одну ступеньку. Нож был весь в крови; кровища буквально хлестала из раны.
– Еще один шаг, мой песик, – сказала Мэнди, – и тебе обеспечена большая конура.
Убер поднял одну лапу, глядя ей прямо в глаза. Он видел пот у нее на лице, видел, как дрожат ее руки.
Он начал осторожно спускать лапу.
– Она сделает это, Убер, – заорала Бриджит. – Я ее знаю! – И добавила: – Это мои друзья.
Он остановился и посмотрел на свою любовницу, на свою прекрасную теневую девушку с сонными глазами. И я опять подивился, что она в нем нашла, в этом песиголовце?
– Хватит, Убер, – проговорила Бриджит.
Нет. Не проговорила. Просто подумала. Я был настроен на них, на женщину и собаку, и, вообще, на все, что между ними происходило.
Я так думаю, она была чистейшим существом из всех, кого он знал в жизни.
И когда он повернулся к нам, я заметил, что что-то в нем изменилось, что-то заволокло эти глубокие глаза – глаза существа, которое разделяло судьбу собак, но в тоже время читало стихи Джона Донна.
Он шагнул назад, на ступеньку выше.
Наверное, в этот раз победила поэзия.
– Ты спускаешься, Твинкль? – закричал я.
– Карли ранена, – прорыдала она.
– С Карли все хорошо. Она настоящий Тайный Райдер. Прямо как ты, малышка.
Бриджит кивнула, когда Твинкль взглянула на нее. И девочка спустилась вниз по лестнице, ведя за собой рободога. И Дас Убер шагнул в сторону, давая ей пройти.
Именно так, как и должен был бы поступить человек.
Твинкль бросилась в мои объятия. Ее лицо было мокрым от слез. Я вытер их прямо руками – своими грязными руками.
Это у меня не было ничего другого.
Я глянул вверх, мимо Дас Убера, туда, где Бриджит сдерживала собак. Взгляд в ее глазах поведал мне всю историю. История известная: о том, чтобы бросить что-то хорошее, во имя чего-то еще. И только потом понять, что пути назад уже нет. Хотя, возможно, ты уже и не хотел возвращаться назад.
Да, наверное, так.
Ради того, что я потерял, и что забрал, часть этой истории – для тебя, Бриджит. Где бы ты ни была.
Я по-прежнему не знал, где Битл, и кроме того – лампы начали гаснуть, но мне вдруг подумалось: «У нас все получится! Мы выберемся!»
– Ты едешь домой, Большая Тварь, – сказал я, иТвинкль рассмеялась.
Мэнди засунула пистолет за пояс джинсов и открыла входную дверь. Она вышла первой, ведя с собой Твинкль и собаку Карли. Я шел следом, с Существом на спине. Оно извивалось и корчилось, словно знало, что мы уходим отсюда, из мрака Кларемонта, и направляемся к фургону.
Но там теперь была припаркована еще одна машина, которая загораживала дорогу. Машина копов. Луч света дернулся и выхватил нас на выходе. Теневой луч! На полную мощность. Инфолучи шарили по моему лицу, ища разгадки. Разгадки страха.
Полицейская Мердок ждала нас под уличным фонарем с пистолетом в руке. Теневой коп Такшака завис на крыше одной из полицейских машин, и он улыбался этой своей дымной улыбкой, когда передал:
НЕ ДВИГАЙТЕСЬ. ВЫ АРЕСТОВАНЫ.
– Я полагаю, что мы тебя взяли, Скриббл? – сказала Мердок.
Еще четверо копов – все реальные, из плоти и крови, – вышли из машин.
– Да, полагаю, что так, – ответил я.
ВСПЫШКА
– Все в порядке, офицеры. Мы его взяли.
Четыре копа отступили немного назад и облокотились на свои машины, стоя в расслабленных непринужденных позах, словно это была вечеринка друзей.
Я стоял в дверях собачьего дома, держа Твинкль за плечи. Карли рычала на теневого копа, но с поводка не рвалась. Мэнди стояла чуть впереди, под моросящим дождем, и я видел, что ее волосы уже начинают блестеть от воды. У меня за спиной дверь в Дерьмовилль все еще оставалась открытой, но я не мог рискнуть пошевелиться – из-за Такшаки, высвечивающего меня. Дело было, как говорится, швах. Иными словами – пиздец.
– Тристана жалко, – сказала Мердок.
Ее волосы все промокли. Она выглядела, как утопающий на грани смерти, но ее взгляд был исполнен решимости, и я начал кое-что понимать.
– А что такое? – спросил я осторожно.
– Да, умер в ходе дознания.
– Кто бы сомневался, – сказал я, но мое сердце сжалось, и меня охватило отчаяние, и мир как будто слегка накренился в сторону, или это просто дождь полил косо.
– Сегодня утром его нашли, – проговорила Мердок. – Повесился на оконной решетке. Наверное, не смог смириться с заключением.
