Она закрыла глаза и слушала ветер, представляя, как падает вниз в его потоке.
Тут до нее дошло, что она не знает даже, с какой именно точки свалилась.
Как только смена закончилась, Илена постучалась в двери медпункта. Увидев ее, Лука улыбнулся. — Я бы не отказалась от кофе, — сказала она.
— Когда ты падала, ты сорвала по пути кусок пластикового покрытия, и он сыграл роль парашюта, замедлив твое падение, поэтому, когда я подбежал к тебе, ты была еще жива. Сперва я подумал, что взорвалась бомба — так силен был звук удара, — но потом я выбежал и нашел тебя, с головы до ног упакованную в пленку.
Илена постоянно помешивала кофе и рассматривала свое отражение в коричневом вихре, поднятом ложечкой.
— Ветер отнес тебя в сторону от здания. Мне случалось видеть тех, кого унесло в противоположную сторону, и — поверь мне — это зрелище не из самых приятных.
— С какой высоты я упала?
— С тринадцатого этажа. С самого верха. Вернее, тогда это был самый верх.
— Я никогда раньше не падала. Я всегда работала без страховки.
— Ну, все когда-то случается в первый раз, — улыбнулся Лука.
Подошла официантка с супом. Ее волосы были уложены в высокий ирокез, причем каждый пучок был покрашен в другой цвет, так что в результате официантка сильно смахивала на панкующую Статую Свободы. Облизнув помаду, она спросила:
— Желаете что-нибудь еще?
Лука покачал головой, и девушка вернулась назад за стойку.
— Я ничего не помню.
Лука протянул руку и положил ладонь на ладонь Илены, сжимавшую кофейную чашку;
— Ты сказал, что потеря памяти — это нормально, — сказала она тихо, не поднимая глаз. — А что еще нормально?
— Что ты имеешь в виду?
— Травма головы… какие еще могут быть последствия?
Лука нахмурился и наклонился к ней ближе: — Что ты хочешь сказать? У тебя есть какие-то симптомы?
Отражение Илениного лица в холодном кофе колыхалось, словно показывая смятение, жившее внутри его обладательницы.
— Я не могу заснуть.
— Бессонница?
Илена покачала головой и резко выдернула руку из ладони Луки.
— Нет.
Лука снова взял ее руку в свою, притянул ее к себе.
— Я вижу… всякое. Но наверное, мне это только кажется.
— Галлюцинации, — сказал Лука, и на этот раз это был не вопрос.
— Не знаю… Наверное… Но они совсем как настоящие.
— Они всегда как настоящие. У тебя часто болит голова? Может быть, стоит тебя тщательнее обследовать.
— Нет, не надо… пожалуйста… Ты и так сделал очень много для меня. Я просто… чувствую, что…
— Что именно? — мягко, но настойчиво переспросил Лука.
— Ужас, — неожиданно сказала Илена и впервые за вечер посмотрела Луке прямо в глаза. — Я чувствую ужас, и я чувствую, что скоро случится что-то ужасное, и я не сумею это предотвратить.
— А что именно случится?
— В этом-то все и дело, что я не знаю. Я не знаю, с чем именно это связано, разве что с местом, где я живу, со сквотом… Но я никак не могу избавиться от этого чувства.
— Ты спала прошлой ночью на улице, верно?
Илена вздрогнула. Лука улыбнулся.
— От твоей одежды пахло мазутом. Рядом с заводами всегда так пахнет, но запах не впитывается в одежду так сильно, если ты просто проходишь мимо.
— Ясно…
Илена туже натянула на себя спецовку, словно сама впервые почувствовала этот запах.
— Ничего страшного, — все с той же улыбкой заверил ее Лука. — Но помыться тебе бы не помешало.
Напряжение Илены пошло на убыль.
— В сквоте водопровод не работает.
— У меня дома есть ванна.
Илена выдержала его прямой взгляд.
— По-моему, тебе не стоит оставаться сегодня ночью одной, — прибавил Лука.
Он медленно обмывал ее кожу, и капли воды мерцали на ней, словно жемчуг при свете свечей. Он ласкал ее шрамы, лечил их своими прикосновениями. Он приносил расслабление ее напряженным мышцам, возвращал в них пульсацию крови. Медленно, постепенно ужас оставлял ее, смывался теплой водой, стекал вместе с ней в ванну, когда Лука взял Илену на руки и поднял ее. Полотенце, мягкое, как прикосновение его губ, жар двух тел.
Ночь, душная и теплая квартира Луки, путаница влажных простыней.
Она смотрела на «ловушку для снов» свисавшую с потолка, на пестрые перышки на ней, колыхавшиеся так, словно они действительно улавливали сновидения Луки. Она почти видела обрывки его бессознательного, повисшие на раковинах, камушках и косточках, из которых была изготовлена ловушка.
Прикосновения Луки были ей давно знакомыми, она поняла, что запомнила их в бессознательном состоянии сразу после падения, они успокаивали ее и возвращали утраченное, казалось навсегда, спокойствие. Сейчас, впрочем, она выскользнула из его объятий и лежала, слегка отстранившись от него, отделенная несколькими дюймами темноты.
За окном неистовствовала стихия, температура за окном медленно поднималась. Сверкнула молния, и Илена внезапно резко села в постели, испуганно дыша.
Что-то шевелилось за окном.
Большая часть комнаты была погружена в темноту: предметы, заполнявшие ее, с трудом угадывались.
Илена натянула простыню на грудь, пытаясь сдержать дыхание, чтобы лучше вслушаться в звуки за окном.
Там что-то было.
Вспыхнула еще одна молния, Илена подскочила на месте.
За окном мелькнула чья-то фигура и скрылась. Илена задышала тяжело и испуганно, горячий воздух обжигал язык.
Какой-то звук, похожий на шепот… — Нет! — простонала она.
Лука пошевелился в постели. Крупная гусиная кожа покрыла ее с головы до ног. Дыхание перехватило.
— Илена…
Она обернулась и посмотрела на лежавшего рядом Луку. Его рот был закрыт, однако ее имя явно слетело с его губ.
— Илена…
Она почувствовала первобытное желание закрыть глаза, заткнуть уши и таким образом избавиться от страха, хотя понимала всю бесполезность этого. Грудь Луки спокойно поднималась и опускалась в такт его дыханию.
— Илена…
Шепот раздался вновь, и она неуверенно протянула к нему руку, остановившись на расстоянии нескольких сантиметров от его кожи. Лука лежал на боку в позе эмбриона, пот струился по его лбу.
— Лука.
Илена наконец прикоснулась к нему — и отпрянула, словно ее укусили, — так стремительно Лука пробудился. Вспышка молнии вновь осветила комнату, и, когда Лука сделал очередной вдох, Илена заметила, что лицо его имеет зернистую, размытую фактуру.
