– Марина?
– Да, здравствуйте.
– Я – Алик. Проходи.
Девушка была немного разочарована. Запомнившийся ей приятный баритон оказался самой яркой черточкой фотографа. В остальном хозяин студии был чуть более толст, чуть более лыс и чуть ниже ростом, чем она предполагала. К тому же он был одет в поношенные джинсы и белую майку, оставляющую открытыми круглые белые плечи.
Девушка неуверенно шагнула в полумрак коридора.
– Осторожнее, здесь ступеньки.
– Спасибо. – Марина едва не слетела с небольшой лестницы.
Студия помещалась в полуподвальном помещении. В трубах, тянущихся вдоль коридора, журчала вода, а в темном углу что-то подозрительно шуршало.
– Я думала, что вы в мансарде работаете.
– Это важно художникам, – объяснил Алик. – Свет, понимаешь. А фотографам проще, свет все равно искусственный.
– Понимаю.
Они прошли по длинному коридору, уставленному старой пыльной мебелью, и оказались в просторном ярко освещенном помещении с небольшим подиумом у девственно белой стены.
– Располагайся, – мужчина неуверенно помялся. – Будешь кофе?
– Да, спасибо.
– Я сейчас. – Он вышел в соседнюю комнату. – Чувствуй себя как дома.
Марина поставила чемодан рядом с диваном и огляделась. Несколько профессиональных камер, расставленных на штативах у подиума, и мощное осветительное оборудование вызвали у нее уважение. Она робко провела пальцем по матовому боку самого большого фотоаппарата и покачала головой. В столь серьезной студии девушка оказалась впервые. Кроме оборудования, дивана, маленького журнального столика и нескольких кресел, в комнате ничего не было, зато свободные стены были щедро украшены фотографиями, вызвавшими у девушки повышенный интерес. Блондинки и брюнетки, шатенки и рыжие, пышные красавицы и тонкие гибкие пантеры, веселые, томные, манящие, жаркие. Некоторые даже слишком жаркие, фотограф явно балансировал на грани порнографии, и Марина чуть покраснела: ее модельный опыт не простирался дальше съемок в купальнике.
– Изучаешь конкуренток? – В студию вошел Алик. – Некоторые из них в лучшей обойме: «Элит», «Рэд Старз», обложки «Космополитен» и «Вог», подиумы в Париже…
– В Париже? – недоверчиво покосилась на него Марина.
Алик вразвалку подошел к стене и ткнул пальцем в фотографию прелестной блондинки, изящно изогнувшейся на черном стуле.
– Работает с домом Версаче. Я нашел. Горжусь.
Марина внимательно всмотрелась в фотографию.
– А чем она лучше меня?
– Правильно, – захохотал Алик. – Чем? Да ничем! Когда-то и она пришла сюда, вот в этот подвал, без гроша в кармане, без прошлого, без настоящего, но с огромными, горящими глазами. Теперь у нее есть все.
Марина еще раз взглянула на блондинку, у которой было все.
– Она пахала как проклятая, – продолжал фотограф, подойдя к камере, – чуть не ночевала здесь. Меня загнала насмерть, но своего добилась. Подойди. – Марина обернулась. Вспыхнувший свет ярко осветил подиум. – Встань в центр.
Девушка подчинилась.
– Откуда ты?
– Из Сморчанска.
Жужжание камеры.
– Сморчанск, Сморчанск, – фотограф словно пробовал название на язык. – Где-то рядом с Украиной?
– Почти на границе.
Жужжание камеры. Яркий свет бил прямо в лицо, она с трудом различала белые плечи фотографа.
– Не жмурься. Сколько тебе лет?
– Восемнадцать.
Жужжание камеры.
– Поправь волосы.
Девушка подняла руку.
– Медленнее, задержись так.
Жужжание камеры.
– Встань вполоборота, смотри в объектив.
Жужжание камеры.
– Расстегни блузку.
Заминка. Алик спокойно посмотрел на смущенную девушку.
– Проблемы?
– У меня под ней ничего нет.
– Я знаю, – кивнул фотограф. – Поверь, ты будешь часто слышать эту фразу, и именно тогда, когда у тебя под ней ничего не будет. Наклони голову, чуть приоткрой рот и медленно, двумя руками расстегивай пуговицы. Поняла?
Девушка кивнула.
– Сделай это.
Одеревеневшие пальцы еле справились с непослушной застежкой.
– Распахни ее шире!
Жужжание камеры.
– Улыбнись!
Чуть позже, когда они сидели в креслах друг напротив друга, Алик закурил длинную черную сигарету и улыбнулся:
– Фотографии, которые мы сейчас сделали, не имеют художественной ценности. Это так, проба пера.
– Я понимаю, – тихо сказала Марина.
– Я хотел посмотреть, как ты держишься перед камерой. Ты расстроилась?
– Нет.
– У тебя грустные глаза.
– Не из-за этого.
Фотограф стряхнул пепел и внимательно посмотрел на девушку:
– А что случилось?
– Ничего.
– Я не буду лезть к тебе в душу, но знать о тебе хотя бы чуть-чуть я должен. Родители знают, где ты? – Марина молчала. – Значит, нет.
Он молча докурил сигарету и, сминая ее в пепельнице, негромко поинтересовался:
– Отец сильно пьет?
– Отчим. Да, пьет. Маму жалко, но я ей позвоню, расскажу, где я.
– Конечно. – Алик потянулся. – Где ты остановилась?
– Я не думала об этом.
– Знакомые в Москве есть? Или родственники?
– Нет.
– Ладно, что-нибудь придумаем. – Фотограф встал. – Сейчас принесу кофе, а то неудобно получается, предложил девушке кофе и зажал, как последний поц.
Марина улыбнулась. Пока Алик хозяйничал на кухне, она успела привести в порядок одежду и окончательно успокоилась. Сейчас кругленький Алик ей почти нравился. Глазки у него, правда, масленые, но это, видимо, профессиональное. У всех немногочисленных фотографов, с которыми ей довелось общаться, взгляд был таким же липким. Раздевающим.
Ладно, сказала себе Марина, это просто еще один шаг.
Девушка снова нашла фотографию блондинки на стене. Я тоже буду в Париже. Я пробьюсь.
– Надо пить скорее – пока горячий. – Алик неожиданно вынырнул из кухни, заставив девушку вздрогнуть.
Он осторожно поставил на столик поднос с двумя чашками кофе и тарелкой с бутербродами:
– Ешь.
– Спасибо. – Марина вернулась в кресло. – А как ее заметили?
– Кого? – Фотограф удивленно поднял брови. – Ах, ее… Это длинная история. Налегай на бутерброды, может быть, в последний раз ешь в свое удовольствие.
