На экране высветились шесть цифр и надпись: «Услуга платная».
– Я поставил на Бонция, – сообщил уйбуй Задира, ковыряясь кинжалом в зубах. – Он в прекрасной форме, две недели назад обыграл «Корону» на двести тысяч.
– А Томба раздел хванов в «Реактивной куропатке», – вступился за своего протеже уйбуй Копыто. – Между прочим, даже Бонций не рискует садиться с ними за стол.
– Ты бы еще на Бесяева поставил, на чела, – презрительно ответил Задира Дурич. – С вас, шепелявых, станется!
Копыто Шибзич ощерился и неуверенно потянулся за пистолетом.
– Хватит в телевизор пялиться, пистон вам в уши! – Секира щелкнул пультом и мрачно посмотрел на сидящего за столом Кувалду. – Ты когда уедешь? Сейчас мои ребята дежурят.
– Когфа Любомир скажет, – лениво ответил одноглазый, отхлебнув из фляжки. – Мне тоже зфесь не в рафость сифеть.
– Любомир, Любомир, – проворчал Секира. – У него мания преследования началась, пистон мне в ухо. Охрану удвоили, лифт заблокировали, а для чего, спрашивается, на крышу десять тонн щебня приволокли? Точно говорю, спятил наш колдун, пистон мне в ухо.
Секира замолчал, выжидательно глядя на одноглазого. Простые охранники тихо расползлись по углам, подальше от фюреров. Одноглазый благоразумно молчал.
– Чела какого-то приволок, да еще эту фею, Лану, – продолжил Дурич. – Кто знает, о чем он с ней договаривается? Может, он собрался вернуться в Зеленый Дом, а нас бросить?
Секире очень хотелось, чтобы Шибзич поддержал его крамольные мысли и выразил недоверие колдуну. Тогда одноглазого можно было бы с полным правом обвинить в предательстве и убить. Но Кувалда не поддался:
– Любомир знает, что фелает. Мы вефем опасную и сложную игру.
Секира поморщился:
– Конечно.
* * *
Москва, улица Большая Молчановка,
28 июля, среда, 11.29
Едва последний рыцарь скрылся в подъезде, Мечеслав снял блейзер, расстегнул рубашку, закатал рукава и вытащил из багажника своего «Сааба» массивный боевой топор.
– Отличная штука для ближнего боя, – объяснил он комиссару. – Любомиру понравится.
– Надеюсь. – Нав с любопытством потрогал пальцем широкое лезвие. Судя по иероглифам, выгравированным на металле, оружие готовили жрицы Зеленого Дома. – Вы только поаккуратнее ею размахивайте, барон, все-таки не в лесу.
– Не бойся, – покровительственно проворчал люд. – Если хочешь, у меня в запасе еще один такой же.
– Благодарю, – Сантьяга улыбнулся, и в его руке возник тонкий навский стилет, – у меня все есть.
В отличие от барона, далекого от колдовства, высший боевой маг Темного Двора мог позволить себе иметь только этот хрупкий клинок. Мечеслав вздрогнул. Так же, как тогда, в тронной зале Зеленого Дома, он не успел увидеть, откуда нав извлек свое оружие.
– Изящная вещь, – буркнул люд.
– Избирательная. – Комиссар мягко провел перед собой рукой, и стилет исчез. – Насилие – это грубо. Я стремлюсь минимизировать его количество при ведении переговоров.
Люд с пониманием покачал головой:
– Крови не любишь?
– Много крови не люблю.
– А костюмчик запачкать не боишься? Выражаясь твоим языком, нам предстоят напряженные переговоры.
– Ничего страшного, – отозвался Сантьяга и, глядя на свое отражение в стекле «Сааба», поправил галстук. – У меня таких много.
– Дорогой?
– Восемь тысяч. Мне шили его на заказ в ателье Манира Турчи.
– Ну-ну, – покачал головой люд.
Манир Турчи одевал элиту Тайного Города. Красиво, но чересчур дорого. Сам барон мог себе позволить не более трех костюмов от Турчи и уж, конечно, не собирался надевать их перед дракой. Судя по всему, у Сантьяги других костюмов просто не было.
Мечеслав достал из перчаточного бокса изящную золотую коробочку и высыпал на ладонь несколько сухих листочков.
– Убой-трава? – поинтересовался комиссар.
– Ага. – Барон швырнул коробочку обратно в машину и стал тщательно пережевывать листья.
Нав этого не одобрял. В отличие от золотого корня убой-трава не была запрещена в Тайном Городе, однако относилась к числу сильно действующих препаратов. Во время своего действия (от пятнадцати минут до шести часов в зависимости от дозировки) она удесятеряла силу воина, но при этом делала его поведение несколько неадекватным.
– С этим плохо не будет? – Сантьяга постучал себя пальцем по лбу.
– Не-а, – отрицательно промычал Мечеслав, – я все контролирую.
– Надеюсь, – покладисто произнес нав и вытащил из кармана зазвонивший телефон. – Франц уже наверху, пора.
– Пора делать выбор – время истекло. – Любомир тяжело посмотрел на пленника. – Что ты решил, Артем? Ты со мной?
Лана молчала, а Псор, слуга Любомира, бессмысленно пялился куда-то вдаль, Артем глубоко вздохнул:
– Как ты понимаешь, Вестник, в данной ситуации…
– Ничего ему не говори, он обманет, – неожиданно сказала Лана. – Сантьяга был прав.
– Что? – обернулся Артем.
– Что?! – встрепенулся Вестник.
– Сантьяга был прав! – громко и с каким-то отчаянным злорадством в голосе повторила девушка. – Ты не пророк, а обезумевший от крови девственник с комплексом Наполеона. Ты опоздал, Вестник, твоими методами уже ничего не добиться!
– Тогда зачем весь этот спектакль? – было видно, что Любомир ошеломлен.
– Спектакля не было, – усмехнулась Лана. – Я действительно везла тебе Артема, я действительно везла тебе Амулет, и я действительно верила, что ты – мой император. Достойный правитель Великого Дома Людь.
Фея презрительно скривилась:
– Артем сказал, что работает на Темный Двор, и я, уже подъезжая сюда, решила позвонить Сантьяге.
– И что он тебе сказал? – глухо спросил Вестник.
– Он не стал угрожать или отговаривать меня, – вздохнула Лана. – Он просто посоветовал сначала привести к тебе Артема, посмотреть на тебя, а уж потом принимать решение. Фактически комиссар спас мне жизнь. Амулет лежит в моем «Мустанге», Вестник, но тебе до него не добраться.
В воздухе перед столом появилась маленькая черная точка. Колдун отшатнулся. Точка быстро увеличилась в размерах, и через мгновение в центре комнаты плясал похожий на огромное веретено вихрь.
– Портал! – воскликнула фея. – Наконец-то!!!
Из бушующего мрака веретена появился высокий мужчина в элегантном светлом костюме.
– Сантьяга? – все еще не веря своим глазам, прошипел колдун.
– Здравствуйте, Вестник, – обаятельно улыбнулся пришелец. – Поговорим?
