«И что? Тебе-то какая печаль? Сам виноват, нечего бандитов обманывать».
«Он их не обманывал. Ты что, не поня…»
Ксюха случайно нажала на «ввод», поэтому сообщение ушло оборванным. Пришлось писать второе.
«Ты что, не поняла? Таких обсчитывать – себе дороже. Он просто ошибся, счета перепутал».
«Ой, я сейчас заплачу! А ты, значит, решила ему пилюлю подсластить?»
«Я просто решила поступить по-честному. И заодно помочь человеку. Что в это странного?»
Прочитав послание, Инка покачала головой: получила, мол, все ясно, тебя не переспорить, горбатого могила исправит. Ксюха попыталась отвлечься, начала записывать лекцию прямо с полуслова.
Но из головы упорно не выходила обстановка «Голодной собаки», бригада разгневанных братков, испуганное лицо официанта.
«Откуда в людях столько агрессии, подозрительности, угрозы? Почему первым делом на ум приходит самое низменное и жестокое? Почему во всех причинах чужой ошибки или неприятного поступка мы все видим корысть, желание обмануть, извлечь выгоду? Кто первым начал этот страшный марафон недоверия и ненависти?»
– …образуется при коксовании каменного угля или при химической переработке – риформинге – некоторых нефтяных фракция… – увлеченно рассказывала Арина Витольдовна.
«Все, – сказала сама себе Ксюха, – учеба, учеба и еще раз учеба».
7
Раньше, чем кончится дневная смена, Жадовский все равно не позвонит, даже за пиво. У патологоанатома всегда много работы. Клиенты скучать не дают.
«Вот черт! Минут пятнадцать поговорил с Михаэлем, а специфические морговские шуточки так и прут!»
До вечера можно много чего сделать. Например, съездить в поселок, где умер Лин Черный. Поговорить с местным участковым полицейским, опросить соседей. В возбуждении уголовного дела межрайпрокуратура отказала, значит, этим никто не занимался. А вдруг всплывет что-нибудь важное?
А завтра, имея на руках хоть какие-то показания, проще будет говорить с упорным следователем из Троскиняя. Что-то ведь его насторожило, не зря он потребовал повторить медэкспертизу и дважды пытался добиться возбуждения дела.
Машину в Весеннее – почти сто километров как-никак – Арсению удалось выбить с немалым трудом. Горючего на нужды Центральной выделяли в обрез, да и тот небольшой запас разбирали личные водители старших прокуроров и заместителей Генерального. Пришлось козырнуть особой важностью дела – стрельба в Балтийске все еще была у всех на слуху.
Арсений прекрасно понимал, что обо все доложить Каину, и тот захочет поинтересоваться, как продвигается дело, вызовет завтра к себе на доклад.
«Ничего, как-нибудь отбрехаемся».
Из города выбрались только к двенадцати часам. Как всегда по утрам пропущенные через таможню автопоезда сплошным потоком хлынули на Восток, запрудив все сквозные магистрали столицы. Город, не рассчитанный на такое количество машин, едва с ними справлялся. Дорожная полиция сбилась с ног, местные водители на чем свет стоит кляли проклятых транзитников.
Шофер, кивнув на запруженный проспект Свободы, спросил:
– Арсений Юльевич, может попробуем в объезд? Знаю я один хитрый финт…
– Вам виднее, Влад. Из меня плохой штурман, так что – положусь на ваш опыт.
– Ладно, попробую вас не разочаровать, – водитель свернул в узкий извилистый проулок старой части города. Мостовая, мощенная булыжником, не понравилась изношенной подвеске – машина жалобно заскрипела, в багажнике с грохотом перекатывалась запаска.
Еще несколько поворотов и «волна» въехала в запутанный лабиринт улиц Припортового района. Сами верфи, Североморский морской вокзал и грузовые пристани еще при Империи перенесли за границы города, но название осталось, хотя теперь этот район считался спальным. Здесь жили многие тысячи портовых грузчиков, мотористов, докеров, трюмных рабочих.
– И вот так каждый раз! – сказал Влад. – Пока город проедешь, всю душу растрясешь. Когда наконец объездную трассу построят?
– Обещали в конце осени.
Арсений не верил обещаниям министра транспорта. Сроки переносились уже раз шесть, все время «не хватало» средств. Притом, что к правительственной резиденции в Пельгае чудесную шестиполосную магистраль протянули в рекордные сроки. Как оказалось, водитель тоже не верил дорожникам:
– А-а… они уже третий год обещают. Откроют участок на полкилометра с фанфарами, покажут по всем каналам, ленточку разрежут с пафосом – и тишина на полгода. Никто ничего не делает, зато осваиваются выделенные средства, – последние слова он произнес с издевкой.
Наконец машина вырвалась на простор Приморского шоссе. Влад прибавил скорости, в полуоткрытое окно ворвался свежий ветер. Запахло морем.
Арсений вынул из папки тетрадные листки в клетку, перечитал последние стихи Шаллека.
На забытых полянах забытых лесов
Вырастает невидимый город.
Ночью светом коснется луна облаков
Этот свет для меня очень дорог.
Различая черты приходящих во сны,
Я шагну в городские ворота.
И споют серенаду ночные сверчки,
И прохладу подарит природа.
Есть в жизни черно-белый сон,
Но только не в ночи рожденный он.
С восходом солнца обручен
Жизни черно-белый сон.
В ночи ищу спасенье я.
Попавшая под тень земля
Подарит, что искалось мной —
Мой сон цветной.
Виню себя за ложь, которую не ждешь.
Которая звучит правдиво так в речах людских.
Виню себя за смех, что предвещает смерть,
Что бросит кожу в дрожь – когда его не ждешь.
Виню себя за пыль, что пущена в глаза.
За то, что вдруг из глаз покатится слеза.
И солнце, отразившись в соленой той воде,
Становится подобно полуночной луне.
Виню себя за губ лукавые слова,
Что вдруг отсчет начнут
Заранее прожитых минут…
Морской бриз гулял по салону, разгоняя духоту, трепал волосы, а один раз даже попытался вырвать из рук листки со стихами. Арсений удержал их не без труда, убрал часть обратно в папку – унесет еще. И тут на глаза ему попалась песня, удивительно подходящая к ситуации. Лин Черный даже подписал ее – в верхнем углу листа прописными буквами красовалось название «Я – ВЕТЕР».
Я шел на восток при полной луне.
Я верил, что все возвращается вновь.
Вот только сгорела свеча на столе.
В том доме, где я свою запер любовь.
Котомку на плечи, гитару в руках —
С собой я возьму на берег реки,
И в жертву заре принесу старый страх —
Остаться в ночи, не заметив зари.
