Он начал дрожать. Вода и правда была прохладной. Не совсем ледяной, но и нетеплой.
– Да, – согласился я, – мне в центре подготовки тоже, кажется, говорили, что для быстрого восстановления паттернов памяти, если те не окончательно уничтожены, применяют адреналиновую терапию. Я так боялся за тебя, что, наверное, получил адреналиновый шок…
– Вот видишь, сколько от меня пользы, – клацая зубами, заметил Хаски.
– Спасибо, – серьезно сказал я, – без тебя бы мне не удалось выбраться из Буферной зоны.
Хаски чуть помолчал. Потом спросил нарочито серьезным и деловым тоном:
– Так что ты там вспомнил-то? Из-за чего такая заваруха?
– Установка «Кибела», – коротко ответил я. – Огромный конвейер по производству нанороботов. Я должен был выяснить, где она находится. Виртуальный прототип «Кибелы», конструкторская версия, разработанная Дэйдрой МакМэрфи, находилась в виртуальной среде Эдена. В Бюро считали, что через эту видимую и доступную часть можно найти доступ к информации по всему проекту «Рой» в целом. Я должен был обнаружить в виртуальной среде Эдена «люки» – технологические входы. Места, где софт, управляющий виртуальной средой, открыт для изменений, – строящиеся здания, лаборатории и так далее. Я нашел одно из таких мест – лишний коридор в кампусе. Визуальный баг, который система забыла подчистить. Я установил в нем программку подключения к архивам всей системы, замаскированную под огнетушитель. Она должна была найти в архивах протокол «Кибелы», прочесть его целиком и скопировать. Когда все эти операции были бы закончены, я бы перегрузил все эти данные себе в голову и передал в Бюро. Это стало бы железным доказательством виновности доктора МакМэрфи и ее связей с военным ведомством, потому что наверняка они финансировали и организовывали производство реальной установки «Кибела». Фактического, осязаемого конвейера, который находится где-то в нашем реальном мире. Конвейера, который построен по чертежам виртуального Эденского прототипа.
– Ничего не понял, – тряхнул головой Хаски. – Что за проект «Рой»?
– Глобальная система дистанционного управления людьми через биофонные чипы, – ответил я. – Тот же принцип, что у насекомых. Только вместо химических ферментов – радиосигнал. Ее внедрение состоит из двух этапов. Первый – изменение настроек биофонной связи. Второй – распыление в воздухе миллиардов нанороботов, которые, проникая в человеческий мозг, произведут уничтожение нервных центров, ответственных за проявление воли.
– Ничего себе, – пробурчал Хаски. – А как быть с теми, у кого биофонов нет?
– После того как нанороботы уничтожат им соответствующие нервные центры – их можно не опасаться. Им будет нельзя послать управляющий радиосигнал, но они подчинятся простой силе. После чего вживление им биофонных чипов станет просто делом времени. Сопротивляться не сможет никто. Нанороботов нельзя увидеть. Ты даже не узнаешь, как они проникнут в твое тело, и ничего не почувствуешь, потому что все манипуляции они совершают на уровне атомов. Сам не поймешь, как превратишься в растение.
– И что? Ты знаешь, где конвейер, который их производит?
– Нет, этого мне выяснить не удалось. Дэйдра обнаружила меня. Я использовал как прикрытие репликацию одного из учеников. Эден – морозилка. Его ученики лежат в нейрокапсулах, подключенные к виртуальной среде, и считают ее – реальностью. Об этом никто не знает.
– Ничего себе, – пробормотал Хаски, – а еще говорят, что у нас на побережье жизнь ничего не стоит…
– Дэйдра МакМэрфи обнаружила подмену. Она отключила парня, репликацию которого я использовал, и шарахнула ему в голову из пушки квантового генератора. Он лишился памяти. Но поскольку я использовал его архивы для своих целей – получилось, что она уничтожила мои воспоминания. Правда, опосредованно, через нейронный импульс. Видимо, поэтому я и смог восстановиться. Меня отключило от системы, а через несколько минут на катер уже напали наемники Айрин. Дэйдра узнала мой идентификационный номер и определила фактическое местонахождение моего тела через систему глобального спутникового поиска. Хорошо, я успел выбраться из нейрокапсулы… Это был кошмар! Я не мог понять, кто я и где нахожусь. Реакция на нейронный импульс была постепенной. Я не мог понять, чего от меня хотят. Была страшная драка. Меня скрутили и первым делом удалили идентификационный чип агента. Вот видишь, тут, за ухом, рана? Чип просто выдернули пинцетом, вместе с кожей – чтобы Бюро не смогло отыскать меня. Они собирались доставить меня в лабораторию, хотели считать мою память и выяснить, что именно известно Бюро информационной безопасности о проекте «Рой» и какие еще агенты этим занимаются. Когда меня вывели на палубу, я собрался с силами, вырвался и кинулся за борт. Мне вслед начали стрелять. Две пули попали в бронежилет, под лопатку. От них остались синяки. Я потерял сознание… а когда очнулся, лежал в воде, вот как сейчас, и уже вообще ничего не помнил. Не знал, кто я и что со мной произошло. Когда активировал мультивизор и направил запрос на спутник – меня вычислили. Кто-то позвонил на мой биофон, а затем просто сжег чип. Что было дальше – ты знаешь.
Хаски молчал, пораженный моим рассказом. Вода вокруг успокоилась.
– Надо добраться до берега, – сказал я. – Похоже, квадролет уже на дне. Можно плыть, но сначала найдем ящик. Я уверен – в компьютере Дэйдры есть данные о фактическом местонахождении «Кибелы».
– Подожди, – Хаски наморщил лоб, – а как они собирались изменить настройки биофонной связи? Станции подключены к Сети, а в ней, насколько я знаю, вообще ничего без воли «Ио» нельзя поменять.
– Они меняли настройки станций локально, – ответил я. – Ставили новые программы на периферийных передаточных станциях связи. Они сидят там, как спящие клещи, до тех пор пока Сеть не перезагрузят. Тогда новые настройки вступят в силу автоматически.
Хаски фыркнул:
– Ну тогда можно не бояться! Требуется чудо, чтобы хайтеки вдруг решились на перезагрузку Сети! Даже не представляю себе, что должно случиться, чтобы это произошло!
– Если они выпустят нанороботов, то хайтеки и вообще все превратятся в безвольную биомассу. Военные смогут перезагрузить Сеть в любой момент.
– А как они сами собираются защититься от этих роботов? – спросил Хаски.
– Не знаю. Этого я не смог выяснить.
– Так почему же они до сих пор не выпустили свой рой? – продолжал сомневаться Хаски.
– Все ответы в том алюпластиковом ящике, – я показал на темный прямоугольник, что качался на волнах в нескольких метрах от нас. – Надо добраться до хайтек-пространства как можно скорее. Поплыли. До берега еще несколько километров, а мне тебя тащить и ящик толкать. Никогда бы не подумал, что бывают мародеры, которые плохо плавают! Ты же вырос на побережье!
– Зачем плавать самому, когда есть моторка? – проворчал в ответ Хаски.
На военном совете, который президент Рамирес собрал в своей резиденции на верхнем этаже Парламент-Скай сразу после злополучного заседания, разумеется, так и не удалось решить, что же делать с Джокером, перезагружать Сеть или нет, как добиться помощи от Синклера и так далее. Ни на один из этих вопросов ответа не нашли. Да, собственно, никто и не пытался толком искать. Все были слишком ошарашены и напуганы. Рамирес кричал и требовал от военных и Бюро немедленно сплотиться и сообща победить Джокера. Все согласились и разъехались по своим ведомствам. Военные – на базу «Микадо», в свой главный штаб, а Буллиган со своими людьми – в штаб-квартиру Бюро. О проекте «Рой» он сообщить все же не решился.
