— То, что она закрыта, не помешало Дэйдре прокручивать твои воспоминания день за днем, раз за разом, — Дженни сочувственно посмотрела на Громова.
— Постепенно они поняли, что интересующая их информация где-то в самом начале. Поэтому ты помнишь только первые недели прибытия в Эден. Мы мешали ей как могли. К счастью, их модуль безопасности не обнаружил нашего присутствия.
— Но я помню, как был в лаборатории! — воскликнул Макс. — Я помню, как работал с наноскопом и исследовал вирус!
Дженни и Джокер переглянулись.
— Расскажи, что ты видел, — отец Дэз нахмурился.
— Я уже рассказывал, — ответил Громов. — Тогда в лаборатории...
— Нет, вспомни подробно. В деталях. Нарисуй картинку того, что было у тебя перед глазами.
— Ну... я удивился, какое там все старое, — начал Макс, — я долго не мог найти лифт, потом он оказался за моей спиной. Я спустился куда-то глубоко вниз. Это было похоже на один из уровней «Вторжения». Там была такая же ржавая дверь и наноскоп очень старый, довоенный...
— Вот он! Файл Хьюго! — перебил его Джокер.
Дженни нахмурила брови.
— О чем вы? — не понял Громов.
Однако на его вопрос никто не обратил внимания.
— Если Хрейдмар положил информацию в архив, то... — начала Дженни.
— Когда они вернулись к начальному периоду, он увидел воспоминания Хьюго как свои собственные, — закончил Джокер.
— О чем вы?! — повторил Макс.
Снова никакой реакции.
— Но как это может быть? — Джен прикусила губу.
— Там же все ненастоящее, — развел руками Джокер. — Виртуальная среда Эдена — это та же Сетевая арена, только более реалистично выполненная. Ты сама знаешь, что даже внутри игровых арен общей Сети можно менять условия игры, если тебе известны внутренние чит-коды. А значит, там может быть все что угодно. Меня беспокоит другое...
— Если Макс видел файл Хьюго, значит, у них есть запись его воспоминаний! — воскликнула Дженни, с досадой хлопнув ладонями по столу.
— И все зависит от того, сколько времени они потратят на их расшифровку, — кивнул Джокер. — Мы должны попасть туда раньше, чем это произойдет. Хотя это необязательно. У нас есть копия файла.
— Где? — спросила Дэз.
Ее отец легонько постучал пальцем по лбу Громова:
— Тут. Он же смотрел на мониторы, когда Хьюго вкладывал в его архив свои воспоминания. Он стал Хрейдмаром на момент загрузки, но и Громов же никуда не делся. Он свидетель!
— А если он хоть что-то забыл?
— Вряд ли, файл закачан через нейролингву. Если погрузить Максима в транс, он вспомнит все детали естественным путем.
Дженни потерла шею.
— Все равно нужен ключ. Если было бы все так просто — Дэйдра заставила бы его вспомнить. Смотрите, она почти год крутила его память, как диск, и ничего не добилась, потому что воспоминания хаотичны. Думаю, это один из сюрпризов Хьюго. Он ведь не хотел, чтобы файл попал не в те руки.
Громов вскочил:
— Кто-нибудь может объяснить, о чем идет речь?! Как-никак я тоже имею к этому отношение!
Дженни посмотрела на него так, будто первый раз видит. Джокер смягчился:
— Когда ты был в лаборатории, тебе ничего не показалось странным? Ты знал, как обращаться с довоенным наноскопом, расшифровал ДНК сложнейшего вируса, штамм которого создавался искусственно... Причем замечу: создавался он гением, величайшим знатоком бионики в мире, учеником доктора Си. Ты ничего странного в этом не находишь?
— Но... — Громов развел руками. — Но я все это знал!
— Откуда? — спокойно спросила Дженни.
— Из нейролингвы, наверное, — неуверенно ответил Макс.
— А у тебя разве не было ощущения, что все это делаешь не ты, а кто-то другой, а ты только наблюдаешь за его работой? — Джокер чуть подался вперед.
Громов замолчал. Он как будто снова оказался перед той старой ржавой дверью...
— Было... — пробормотал он. — Я как будто раздвоился.
— Когда твои воспоминания снова запустили с начала, ты увидел воспоминания Хьюго Хрейдмара, — отчетливо проговорил Джокер, — те, что он положил в твой архивный файл для нас. И принял их за свои. Понятно?
— Но ведь Образец, мой робот, взбесился раньше! — воскликнул Макс. — Еще до того, как я попал в Эден! До того, как Хьюго положил свой файл в мои воспоминания! Я исследовал вирус, которым робот заразился, подключаясь к Сети!
Дженни печально посмотрела на Макса.
— А ты уверен, что это было именно так? — спросила она.
Громов недоуменно моргал, не зная, что ответить. Вопрос Дженни звучал примерно так же, как если бы она поинтересовалась — уверен ли Макс в том, что он Макс, а не кто-нибудь другой. Хотя... Громову вспомнилась фраза, которую он писал от руки для графологической идентификации. Тогда, давно, в кабинете директора Такимуры, когда отправлял документы в Эден:
«Однажды мудрецу Джуан Цзы приснилось, что он красивая бабочка. Проснувшись, мудрец стал размышлять. Кто он? Джуан Цзы, которому приснилось, что он красивая бабочка, или же красивая бабочка, которой сейчас снится, что она — Джуан Цзы?»
— Как это может быть не так? — тихо спросил Максу Дженни Синклер.
Вместо нее ответил Джокер.
— Технологии не запрещают просто так, — сказал он. — Любое искусственное воспоминание, даже самое пустяковое, вызывает в памяти человека цепную реакцию. Среди свойств человеческой памяти есть такая замечательная штука, как вытеснение.
— Да, — кивнул Громов, — это когда по прошествии времени обнаруживаешь, что помнишь о своей жизни только хорошее.
— Вот именно, — подтвердил Джокер. — Память человека может меняться сама по себе. Наш мозг сам делает монтаж, отправляя все неприятное подальше в архив и запирая там, а нам оставляя только счастливые моменты. Природа всячески старалась облегчить нашу жизнь.
— Помнишь главный совет доктора Барбье? — Тереза упомянула самого популярного личностного аналитика в хайтек-пространстве — пятнадцатилетнюю гениальную девочку Мишель Барбье.
— Главный принцип психологического комфорта: не создавайте сами себе проблем? — уточнил Макс. — Это к тому, что наша психика и так испытывает постоянные перегрузки. Мозг не успевает эволюционировать так быстро, как быстро развивается цивилизация. Мы испытываем те же чувства и эмоции, что и миллионы лет назад.
— Только тогда гнев, агрессия, жажда власти и склонность подчиняться силе доминантного вожака помогали нам выжить, — добавил Джокер, — а теперь только мешают, заставляя затевать мировые войны и сидеть в этом бункере, вместо того чтобы спокойно жить где-нибудь в деревне, выращивая капусту.
