— Ой как здорово, Кити! У меня такого никогда не было!
— Да-а-а, — кисло протянула Щербацкая, ожидавшая, что её вещи окажутся Карениной малы или слишком длинны. Но спортивная одежда имеет свойство терять длину, когда растягивается в ширину, поэтому вышло так, что брюки и топ сидели на Ане идеально.
— Постираешь только потом, — сердито пробурчала хозяйка «одёжной горы».
У Карениной пересеклось дыхание от мысли, что придётся нести вещи Щербацкой домой, стирать, гремя тазами, сушить на Дарьиных верёвках вместе с пелёнками! Мать же всё увидит!
— Где? — у Ани затеплилась надежда, что Кити предложит постирать у неё дома, в машине.
— У себя, конечно! Не у меня же. Ты как скажешь!
— А-а-а, хорошо, — Анино настроение упало в минус. «Ну что ж, за всё надо платить…» — со вздохом подумала она.
— Слушай, подруга… — неожиданно елейно начала Кити.
Каренина напряглась, Щербацкая её каждый раз так называет, когда хочет предложить какое-нибудь дело, за которое потом влетит, причём только Ане.
— Чего? — спросила она, заранее заупрямившись.
— А давай ты не пойдешь ни в какое кафе? Охота тебе всё лето столы тереть?
— Ну знаешь, деньги всё-таки… — попыталась защищаться Аня, но осеклась. Ей всегда было мучительно стыдно за свою нищету.
— Да какие там деньги! Копейки, а работать с утра до вечера. Да ещё всякие мудаки будут под юбку лезть!
«Кстати! Об этом мама почему-то ничего не сказала, а про группу разоралась!» — мелькнула у Ани мысль. Ещё раз взглянув на себя в зеркало, она задумалась. Внезапно её осенило. Конечно! Сейчас она скажет Кити, что пойдёт в этот спортзал помогать цеплять Вронского… Аня поморщилась при этой мысли, ну да ладно, под этим предлогом можно будет выпросить косметику — подкраситься, и фен — чтобы уложиться. После спортзала скажет, что идёт домой стирать Китины тряпки, а сама бегом на прослушивание! Там она исполнит танец, который они разучивали на физре для выступления на школьной олимпиаде, и споёт песню, под которую танец ставился! Она ведь в зубах навязла, эта песня! В ушах зазвенел голос физручки: «От слова „come on“ до „party“ — шаг крест-накрест, от слова „life“ до „stay“ — прыжок… „Come, come, come in to my life, stay with me. Nobody loves me, nobody loves me enough…“» Аня закивала головой в такт воображаемой музыке. «Я — гений!»
— А может, и правда не ходить? — Каренина скорчила брезгливую физиономию.
— Конечно!
— А ты дашь мне накраситься?
Кити вытянула губы трубочкой и растянуто прогундосила:
— Ну даже не знаю…
Аня стукнула её по голове подвернувшейся под руку мягкой игрушкой, и обе, рассмеявшись, принялись бросаться друг в друга подушками. В такие минуты Каренина забывала о своей ненависти к Кити, которая становилась прежней Катькой-Щербой, с которой они вместе лазали к мальчишкам в душевую, прогуливали уроки, думали, где достать денег на дискотеку, — до того злосчастного дня, когда Катька make’нулась моделью Кити Щербацкой. Аня подумала вдруг, что стань она певицей — и они с Катей снова окажутся наравне, снова станут лучшими, настоящими подругами, какими были в детстве, не то что сейчас. Будут у Ани нормальные мужики, не надо будет ревновать дурака Вронского к Кити. Каренина решила, что пойдёт на прослушивание во что бы то ни стало. «Я должна победить, я должна! У меня просто нет другого выхода!»
Они весело красились. Лицо Кити как-то посвежело, разрумянилось, утратило брезгливо-капризное выражение, она сама выдвигала ящики и доставала Ане лучшую косметику.
— Вот это тебе хорошо будет, в тон коже. А ещё возьми блеск — сейчас модно. Да, вот сюда его чуть-чуть… Не перебарщивай — это ведь дневной макияж, к тому же ещё и спортивный…
Когда они встали возле зеркала рядом, Аня ахнула. Из огромного зеркала Кити на неё смотрела совсем другая девушка — лёгкая, ухоженная, уверенная в себе, красивая и очень, очень сексуальная. Каренина приложила ладони к щекам, внутри неё поднялся вихрь каких-то странных противоречивых чувств, которые она не могла описать. «Мне нужно как-то выбраться из своей нищеты. Нужно одеться, нужно хорошо выглядеть для этого! Господи! Но на что же я оденусь?» От этих неразрешимых вопросов у Карениной заболела голова. Кити тоже любовалась собой. Увидев, что даже сильно похорошевшей Карениной очень далеко до неё — Щербацкой, модель успокоилась, и к ней вернулось покровительственно-благодушное настроение.
— Ой, Анька, я когда смотрю на себя в зеркало, думаю: «Господи, ну откуда, откуда же я такая красивая?!» Ты посмотри — ножки, животик! А?! Моя бы воля, я б вообще не одевалась. Ходила бы голая. Пусть все смотрят и завидуют! Я бы, знаешь, сама себя так бы хотела трахнуть, слов нет!
— Так за чем же дело? — весело спросила Аня, делая рукой движение, намекающее на мастурбацию.
Лицо Кити вдруг окаменело, а через секунду приняло привычное презрительно-брезгливое выражение.
— Онанизм?! Это, знаешь, не для меня, это вот пусть жирная корова Варвара занимается! Я если захочу потрахаться, то уж точно будет с кем. — И Кити принялась натягивать на себя изумительный ярко-голубой спортивный комбинезон, который удивительно подчеркивал нежность её смуглой кожи, совершенство тела и цвет глаз.
— Вронский точно не устоит, — буркнула Аня, собственное отражение которой разом потускнело и перестало казаться таким уж прекрасным.
— Ну да! — Кити всплеснула рукой, типа какие вообще могут быть сомнения, что хоть кто-то устоит!
— Слушай, Кити, нам нужно как-то незаметно выйти, а то ещё мать моя увидит, скандал закатит. Давай через чёрную лестницу, а?
Щербацкая брезгливо поморщилась:
— Там же вонь! Грязь!
Аня умоляюще смотрела на подругу:
— Ну, Кити, а иначе не получится!
Та некоторое время молчала, а потом капризно и крайне недовольно пробурчала:
— Ладно, пойдём по дерьму, раз ты так матери своей боишься.
Через пятнадцать минут они уже вошли в школьный спортзал — предмет немеркнущей гордости администрации. Новенькие тренажёры, боксёрские груши, гимнастические снаряды.
Подруги увидели Вронского. У Ани пересеклось дыхание. Алексей в чёрных атласных боксёрских трусах, весь блестящий от пота, молотил грушу, окруженный восхищённой стайкой восьмиклассниц. Каренина тут же залюбовалась каждым мощным отточенным движением Алексея, вздувающимися буграми его мышц. Она представила себе, как это сильное тренированное тело прижимает её к кровати…
— Не смотри туда! — прошипела Кити, дёрнув подругу за руку. — Мы его не видим.
Щербацкая медленно направилась к тренажеру для мышц груди. Села, широко раздвинув ноги, и взялась ладонями за кожаные подушечки.
— Поставь мне один блинчик, — тихонько прошептала она Карениной.
Все мужские взоры немедленно обратились к диве в ярко-голубом комбинезоне, которая лёгкими и изящными движениями качала мышцы несуществующей груди, разведя в стороны свои модельные ноги и мерно покачивая тазом в такт усилиям рук. Внимание к Вронскому ослабло. Он остановился, сделав вид, что закончил тренироваться с грушей, потому что отработал все удары. Медленно, выдержав паузу, подошёл к Щербацкой и Карениной, по залу прокатился предвкушающий гул. Сейчас что-то будет! Алексей, чувствуя, что все взгляды сейчас обращены на него, собрался и двигался уверенно, пружинисто, плавно и красиво.
