Книга Библия-Миллениум. Книга 2, страница 25. Автор книги Лилия Ким

Разделитель для чтения книг в онлайн библиотеке

Онлайн книга «Библия-Миллениум. Книга 2»

Cтраница 25

— Сперма Ионафана и твоего отца, завет между ними, — резко ответила мать и вышла.

Белые микроскопические крошки остались внутри гроба, теперь их было не видно, но они окружали Давида, одна из них оказалась на тонких, плотно сжатых сине-фиолетовых губах.

Ионафан…

Это имя его мать ненавидит всю жизнь, больше, чем Ависагу, больше, чем всех остальных жен Давида. Он тоже ненавидит это имя, но по-особенному — безмерно завидуя Ионафану, умершему молодым, любимому его отцом до последнего дня жизни более живых!

Печальная романтическая легенда, обросшая многими подробностями, услышанная им еще в детстве и жадно дополняемая беспрестанными расспросами тех, кто мог знать, видеть, слышать…

Соломон представлял себе Ионафана совсем юным, похожим на себя…

— Папа, расскажи мне об Ионафане, — попросил он однажды отца, сидя у него на коленях.

— Зачем тебе?

— Чтобы я мог быть на него похожим, и ты меня бы меня полюбил так же сильно.

Давид вздрогнул, на секунду Соломону показалось, что в глазах его мелькнула боль. Отец снял его с колен.

— Иди к матери, Соломон.

* * *

Длинной вереницей тянутся высказывающие соболезнования. Их речи сливаются в монотонное жужжание. Слишком много цветов даже для этого зала. А люди все идут и идут. Вирсавия сидит прямо, глядя в одну точку, изредка поднимает невидящие глаза на тех, кто к ней обращается. Все склоняются перед Соломоном — наследником Давида, клянутся в верности и преданности, говорят, что ждут продолжения славных деяний…

Соломон кивает головой. Зал залит полуденным солнцем. Золотые пылинки танцуют в его лучах.

«Как огромен гроб отца моего!» — проносится в голове Соломона.

Огромен. Огромен. Огромен. Отец огромен. Эта мысль повторяется, как эхо. «Власть отца твоего огромна», «величие Давида огромно», «душа его огромна», «огромная жизнь» — вторят нараспев голоса. Соломон зажал уши руками, чтобы не слышать этих голосов.

«Как огромен его гроб!» — стучит в висках.

Слезы подкатываются к горлу. Он почувствовал себя маленькой белой частичкой, потерянной где-то в складках одежды Давида. И внезапно… пришло успокоение. Покой. Скрыться! Спрятаться в объятьях титанического отца!

Острый локоть матери толкает его в ребро. Он слышит ее властный шепот в ухе.

— Веди себя как подобает мужчине!

Он смотрит на ее точеный каменный профиль, кроваво-красные поджатые губы. Мать бесстрастна.

Всхлипывания и рыдания вносят диссонанс в мрачную торжественность прощания. Это Ависага плачет, припав к помосту, на котором стоит гроб.

— Уберите ее! — вскипает Вирсавия. — Какой стыд!

Двое мужчин почти выносят девушку из зала.

— Она горюет, — говорит Соломон, не глядя на мать.

— Как она посмела явиться?! — не успокаивается Вирсавия.

— Она любила отца…

Вирсавия разворачивает к себе сына. Если бы не гости, он получил бы пощечину.

— Никогда не смей забывать, что все получил благодаря мне. Я тебя родила. Отстояла твои права. У тебя много братьев, Соломон. Не забывай об этом. Твой отец всю жизнь был так любвеобилен, что наследники сейчас посыплются, как…

— Прости, мама.

Соломон взял ее за руку. Рука матери — холодная, твердая, с острыми безупречными ногтями. Рука отца была совсем другой — большой, мягкой, теплой…

* * *

— Моя жизнь — война! Ты никогда не думал о том, кем бы был, не старайся я обеспечить твое будущее? И как ты платишь мне? Твой отец был развратен, но велик! Никто не мог противиться его власти. Он получал желаемое любой ценой! Не считаясь ни с кем! А ты? Отдаешь девке, которая обслужила бы тебя и так, дом, депозит на такую сумму, что можно жить до конца жизни, не работая! Все, чем ты владеешь, — это моя кровь, мои страдания, моя борьба! Ахиноама, Авигея, Маааха, Аггифа, Авитала, Эгла, Рицпа! Это только законные жены твоего отца! Что он им дал? Ничего. Они приходили и уходили, и он не заботился о них более. Все досталось тебе! Я боролась всю жизнь! Эти стервы были отнюдь не так глупы! Соломон… — Вирсавия обхватила голову сына костлявыми, морщинистыми руками. — Неужели ты допустишь, чтобы женщина, всю свою жизнь посвятившая тебе, тебе одному, сожалела? Я прошу тебя, будь разумнее… Неужели тебе меня не жаль…

— Прости, мама… — Соломон опустился на колени перед матерью, обхватив ее руками. Твердое, неженское тело Вирсавии отчетливо ощущалось под одеждой.

— Объясни мне, объясни мне, что, что вы находите в этой… дуре? — Вирсавия тяжело опустилась в кресло.

Соломон молчал.

— Ну скажи мне. Почему? Почему сначала твой отец на старости лет… Потом ты… Я не понимаю! — Вирсавия приподнимала брови, глядя в окно, и трясла морщинистым лицом. Морщин у нее было мало, но все очень глубокие. Три морщины между бровями, две симметричные вокруг носа, плавно переходившие в линии вокруг рта. Тонкие красные губы матери с годами проваливались все больше и больше, и теперь только тоненькая багрово-красная линия обозначала ее рот.

— Она любит… — беззвучно пошевелил губами Соломон.

— Что? — Вирсавия услышала, услышала каким-то внутренним слухом. — Она любит?! Да она же шлюха! ОНА ЛЮБИТ ВСЯКОГО, КТО ПЛАТИТ! Шлюха! Правда, чертовски дорогая! Не много ли с одной семьи для нее?! — Вирсавия вся кипела. — Если каждый раз ее раздвинутые ноги будут обходиться мне… нам… в такую сумму! Соломон, я запрещаю! Ты слышишь?! Я запрещаю тебе ходить к этой женщине!! — Вирсавия гневно топнула ногой.

— Мама… Я… — «больше не буду» уже было сорвалось с его губ, но в этот момент Соломон увидел себя в зеркале, висящем напротив, высокого, ссутулившегося, втянувшего голову в плечи, разве это сын Давида? — Мама! Мне кажется, это уже несколько неуместно с твоей стороны — указывать мне, с кем я могу спать, а с кем нет! — Соломон повернулся на каблуках и вышел с царственно расправленными плечами.

Прошлую ночь он был у Ависаги. Она была в том же уродливом черном наряде, который ей совершенно не шел. Малюсенькая темная комнатка с окнами во двор-колодец, общая кухня, белье, тараканы… У нее нет своих средств… Давид взял ее к себе совсем юной, минуло пять лет… что она теперь будет делать?..

— Люби меня, Ависага, — хриплым, задыхающимся голосом просил он. Не дожидаясь ответа, стягивая с нее черные тряпки, припадая губами к открывающимся участкам восхитительного тела. Длинные стройные ноги с отчетливо проступающими мускулами, плоский живот с тоненькой струйкой черных волосков, идущей от пупка к… Соломон прижал ее всем телом к полу, ощутив давление ее ребер, выступающих вперед. Ее руки были откинуты назад, маленькая грудь казалась совсем плоской. Соломон ласкал языком эти твердые небольшие сосочки.

— Ависага… — Соломон ощутил приятное томление, которое поднималось все выше и выше, заволакивая его глаза.

Вход
Поиск по сайту
Ищем:
Календарь
Навигация