Неожиданно ей стало до боли страшно потерять мужа. Страшнее, чем Федора. Реальность ворвалась в Полинину жизнь, разломав и разорвав все внутри ее сознания. Она ощутила то же самое, что на Синае, когда мрак рассеялся и она обнаружила, что лежит на краю пропасти.
— Господи… — Полина сорвала полотенце и сжала голову руками, оперлась локтями о свои колени.
— Что это за фотографии? О чем ты сейчас говорила?! — заорал Сергей. — Это ведь все связано! Говори! Я хочу знать правду! Я в этой твой лжи задыхаюсь! Я уже ничего не хочу, кроме того, чтобы прекратилось уже все это вранье! Что это за тетка? — он ткнул в фотографию Мартины. — Почему ты под нее режешься?
— Не кричи! — Полина закрылась руками и расплакалась. — Не могу объяснить! Ты не поймешь!
— А ты хотя бы попытайся, — последовал жесткий ответ. — Авось пойму, хоть и дурак.
Сергей сел в кресло и уставился на Полину.
— Ну?! — крикнул он. — Говори!
Полина прикусила губы, пытаясь унять льющиеся градом слезы.
— Я… боялась, что ты меня бросишь… — выжала из себя она.
Сергею показалось, что он ослышался.
— Что? — он подался вперед.
— Я для тебя… я боялась — ты меня бросишь… — заладила Полина.
Руки Сергея сжались в кулаки. Впервые в жизни ему захотелось избить женщину. Реально, до крови. Со всей силы. Просто чтобы отомстить за свои мучения, за ее ложь, за потерянные годы жизни, за ее эгоизм и беспредельную жалость к себе в сочетании с жестокостью по отношению к тем, кто ее любит… Словами бы всего этого Сергей сказать никогда не смог. Не было в языке таких слов, чтобы высказать такую боль.
Вместо этого он просто встал и пошел в коридор. Страх гнал его прочь из дома. Страх за Катю и Ромку. Ведь к их матери он перестал чувствовать что-либо, кроме ненависти. Полина стала ему отвратительна. Лживая, мерзкая, искусственная. Лгущая не только всем вокруг, но и самой себе. Сергей уже не хотел знать «зачем?» Причины его больше не интересовали.
Он вышел из дома, сел в машину и поехал по направлению к окружной дороге. Просто ехать. Ни о чем больше не думать. Если он сможет пережить эту ночь, то больше ему в жизни уже ничего не страшно.
[+++]
Полина проснулась. Некоторое время она тихо лежала, прислушиваясь к звукам в квартире. На кухне раздавался какой-то шум и негромкие голоса. Полина встала, натянула халат и пошла туда.
Катя и Ромка завтракали.
Как только Полина вошла, Катя демонстративно встала и вышла. Ромка остался сидеть на месте. Покраснел и не смотрел на мать.
Полина села напротив него, протянула руку и взяла за локоть.
— Я тебя люблю, ты ведь знаешь? — тихо сказала она, пытаясь заглянуть сыну в глаза.
Тот некоторое время сидел, напряженный и неподвижный. Только лицо его краснело все больше и больше. Наконец из его серых глаз, в точности таких, как у Сергея, его отца, хлынули слезы.
Он отдернул руку и вскочил так, что мгновенно оказался в метре от матери.
— Не любишь! Не любишь! Не любишь!!! — заорал он. — Ты никого не любишь!!! Ненавижу тебя!!! Уходи!!! Умри!!!
Выкрикнув все это, он застыл от ужаса. Потом бросился прочь из кухни. Полина услышала, как хлопнула дверь его комнаты. Скрипнула кровать. Раздались приглушенные рыдания. Открылась дверь Катиной комнаты. Она постучала к брату:
— Рома! Пусти! Рома, открой!
— Отстаньте! — заорал тот в ответ сквозь слезы. — Ненавижу вас всех! Никогда жениться не буду! И детей у меня не будет!!! Поняли?!!
Его рыдания перешли в захлебывающуюся истерику.
Полина молча побрела в спальню.
Впервые за долгое время она обрела силы поговорить со своей матерью о том, что случилось много лет назад.
[+++]
Полина бросила машину в двух кварталах от материнского дома. Почему — сама вряд ли смогла бы объяснить, тем более что на улице шел дождь, да не просто дождь, а жуткий ливень, сплошная стена воды. Полина бежала сквозь эту воду не останавливаясь, не думая. Просто бежала до самой двери материнской квартиры. Нажала на кнопку звонка и не отпускала до тех пор, пока изнутри не донеслось шарканье тапок.
Наталья Вадимовна приоткрыла дверь ровно на длину цепочки и удивленно уставилась на дочь. С Полины ручьями текла вода. Волосы, плащ, джинсы, майка, сумка со всем содержимым — намокли, как губка.
— Что-то случилось? — настороженно спросила Наталья Вадимовна.
Открывать дверь она не спешила. Полина смотрела на мать через щелку. Наталья Вадимовна выглядела, как обычно — тщательно уложенные волосы шапочкой, жилет, длинная серая юбка, бледно-желтая блузка, брошь с аметистами у плеча. Только глаза почему-то испуганно бегали.
— Ты убила отца, — процедила сквозь зубы Полина, дрожа от холода. — Ты его убила. Ты. Всегда ненавидела и убила. И меня ненавидела, потому что я была его ребенком. Теперь я все поняла.
Наталья Вадимовна вздрогнула и стала белой как мел, которым она год за годом выводила формулы мироздания на школьной доске.
— Ты в своем уме?! Совсем с ума сошла?! Я так и знала, что все эти твои наркозы рано или поздно… — Наталья Вадимовна таращила глаза и городила перед собой защитную стену из слов, крепко вцепившись в створку двери. — Ко мне тут Сергей приезжал! С твоими фотографиями! — наконец выпалила мать, будто надеялась отогнать Полину этими словами.
— Тогда, в Новый год, ты специально стала выговаривать отцу, что в доме нет молотка.
Полина буравила мать глазами.
— Его как раз сократили, перевели на более низкую должность. Он лишился проекта, которым жил. Мост передали Кузнецову. Ты все рассчитала. Это было специально. Ты выждала удобный момент. Я помню, как ты тогда говорила — холодно, без души, без всяких эмоций. Как ты с учениками своими разговариваешь. Ты ведь заранее отрепетировала эти фразы, да? Ты ни разу не запнулась. Ни разу не повторилась. Точно знала, что сказать. Про молоток. Одна фраза. Один удар — прямо в сердце.
Мать некоторое время смотрела на Полину не моргая. Потом лицо ее стало испуганным и растерянным.
— Ты сошла с ума, — убежденно затвердила она. — Я всегда знала, что все эти твои наркозы даром не пройдут! — голос Натальи Вадимовны сорвался на рыдания. — Ты сумасшедшая! Ты сошла с ума!
— Один удар, прямо в сердце, — тихо повторила Полина.
Мать смотрела на нее с таким ужасом, что, казалось, вот-вот начнет креститься.
— Сошла с ума… — повторила она, и как будто сама первый раз себя услышала, потом вдруг выкрикнула: — Ты сошла с ума! — и захлопнула дверь.
Полина положила руку на деревянную створку, покрытую несчетным количеством слоев масляной краски. Провела по ней рукой. Затем спокойно развернулась и пошла вниз по ступенькам, оставив у материнского порога лужу дождевой воды.
