Еще не быстро. Еще есть шанс вытащить Старика. Сегодня еще только третий день. Уверен, он еще держится. Должен держаться!
– Ты должна мне помочь, Кать.
Катя водила руками над огнем. Словно не слышала меня.
– Ты мне поможешь? – настаивал я.
– Конечно нет, – сказала она. Невозмутимо и безразлично, словно речь шла еще об одной чашке кофе.
Я нахмурился.
Она заметила и раздраженно фыркнула, и маска безразличия пропала с ее лица.
– Я не самоубийца! Понятно?
– Не хочешь рисковать своей драгоценной жизнью?
– Дело не в риске! Я рискую каждый день, следя за ней! Но пытаться драться с ней – это не риск. Риск, это когда есть хоть один шанс на успех. Здесь шансов нет. Нет!
– И что? – Я усмехнулся, не пытаясь спрятать злость. – Так и будешь издали следить за ними? Видеть, как эта сука ворует детей, но оставаться в стороне? Так, да?
– Именно, – невозмутимо отозвалась она. Маска безразличия вернулась на ее лицо. – Все видеть, все запоминать, но оставаться в стороне. Пока не увижу, что есть реальный шанс что-то сделать.
– Например?
– Когда-нибудь мне повезет, и я найду еще одну компанию охотников. Им пригодится, что я знаю.
– И много ты их встречала, других компаний охотников?
Она промолчала.
– Сколько тебе понадобится ждать, прежде чем поймешь, что других групп поблизости нет?! Если они вообще остались хоть где-то!
Она пожала плечами.
– Это лучше, чем просто погибнуть, – сказала она. – Хоть какой-то шанс. Я подожду.
Я сжал кулак так, что захрустели суставы. С трудом удержался, чтобы не врезать по стене.
– Да ничего ты не ждешь! Ты просто привыкла к тому, что ничего не пытаешься сделать! Вбила себе в голову, что не можешь ничего сделать! И смирилась!
– Давай-давай, – невозмутимо отозвалась она, не отрываясь от пляски огненных язычков в камине. – Научи меня жить. Давай.
– Вбила себе в голову, что твоя слежка кому-то нужна! Вот и все. Нашла оправдание тому, что ты все знаешь, но ничего не делаешь! И успокоилась!
– Угу… Оч-чень тонкое наблюдение… Продолжайте, доктор.
– А может, ты мазохистка? Может, тебе нравится подсматривать, как эта сука пользуется твоим парнем, а? Как он был, ничего, хорошенький? Она ему только мозги трахает или…
– Ну ты, психоаналитик доморощенный!
Кажется, она встала раньше, чем по комнате разнесся хруст ее кожаного плаща.
Стояла напротив меня, и руки ее сжимались в кулачки и разжимались, сжимались и разжимались…
Она еле сдерживалась. Когда она заговорила, ее голос дрожал от ярости:
– Если она узнает, что я знаю про нее… Знаю, куда она ездит, где живет, ее слуг, ее привычки… интересы… слабости… Ты понимаешь, что, когда ты ей попадешься в руки, она тебя распотрошит – и узнает все? Все! В том числе и обо мне! Мне придется бежать. Все бросить и бежать отсюда. Ты это понимаешь?!
– Я не собираюсь попадаться ей в руки.
– Никто не собирался… – Она отвернулась так же резко, как и вскочила. Опять глядела в огонь, словно обращалась к нему, а не ко мне. – Вообще все живут так, словно никогда не умрут…
Только мне ее философия по барабану. У этой чертовой суки Старик!
– Значит, сбежишь! Бросишь все и сбежишь, если так уж ее боишься! – Меня не волнует, хочет она мне рассказывать или нет. – Место! Где ее гнездо?
– А если не скажу?
Я вздохнул. Мне не хотелось, чтобы дело обернулось так.
Но разве у меня есть выход? Старик будет держаться сколько сможет, но и его силы небесконечны. У меня нет времени выяснять все самостоятельно.
– Поверь мне, скажешь…
Она упрямо молчала.
– Он спас меня, – сказал я, все еще стараясь держать себя в руках. – Он был мне вместо матери, отца, дедушек и бабушек. Вместо всех сразу. Он научил меня всему, что я умею… И думаешь, меня остановит, если ради его спасения мне придется загнать гвоздь-другой под ногти девчонке, которую я вижу третий раз в жизни?
– Если не считать того, что это девчонка спасла тебе жизнь…
Я пожал плечами. Пришла моя очередь играть в невозмутимость.
– Все делают ошибки.
Она не выдержала и хмыкнула. Но очень быстро усмешка превратилась во что-то такое… Она знала изнанку мира, как и я. Только со мной все это время были такие же, как я. Охотники. У нас была надежда. У нее – два года одиночества. Наверно, умерла даже надежда встретить кого-то вроде тех, кем был ее парень…
– А впрочем… – Она пожала плечами. И голос, и вся она будто обмякла. – Что тебе нужно? Место, где живет эта гривастая?
– Гривастая?
– Извини, имени не знаю. – Прежний ледок прорезался в ее голосе.
– Не заводись, – попросил я. – Так где ее гнездо?
– На северо-восток от Москвы. Коттеджный поселок Новая Атлантида.
Коттеджный поселок… За кого она меня принимает?
Только я решил, что все будет легко. Эх…
– Будем считать, что я вспомнил, что ты меня спасла. А теперь вторая попытка. Как оно на самом деле. И постарайся говорить честно… Мне бы не хотелось переходить к третьей степени.
Она медленно обернулась.
В ее лице не были ни капли страха – лишь искреннее удивление.
– Не поняла?
– Паучихи… – начал я, но она еще сильнее нахмурилась. – Ну те, которые залезают в голову… Они не устраивают гнезда в населенных местах, – терпеливо объяснил я. Можно подумать, она сама этого не знает. – Это им мешает. Это как тебе или мне пытаться жить на базаре.
– А-а… Вот оно что… – Она вдруг рассмеялась. – Бравый охотник решил, что я ему вру?
– А разве нет?
Она все усмехалась.
– Я сказал что-то смешное?
Она опустила глаза и долго молчала. А когда посмотрела на меня, заговорила совсем другим голосом:
– Как тебя зовут?
– Крамер.
– А имени нет?
– Влад.
– Влад… Милый Влад, ты в самом деле даже не представляешь, с кем связался… – Она вздохнула. Встряхнулась и поднялась: – Ладно! Поедем вместе. Я сама тебе покажу. Может быть, хоть это тебя образумит.
Я пожал плечами:
– Может быть.
Пусть думает так, если хочет. Мне от нее нужно лишь место. А не хочет помогать – пусть убирается к черту. Но Старика я вытащу. Вытащу.
Дожди размыли пепелище. Зола ушла, и в кусках углей белели кости.
